Отдаляющийся берег. Роман-реквием

Сегодня море сумрачно, как и небо, волны дыбились и неистовствовали. Вытянутые в струнку тополя гнулись-изгибались под ураганом, будто вот-вот обломятся.

Позже хлынул ливень. Я стоял, выслушивая непрестанный рёв из водосточных труб.

А потом всё разом угомонилось, небо прояснилось, и чудилось, будто не было ни урагана, ни проливного дождя.

Над городом занимался светозарный солнечный день.

Я ждал звонка, потому что Рена не взяла покамест у меня билеты. Наконец уже к концу дня телефон подал голос. Она звонила из автомата.

— Ты бы не спустился вниз? — спросила она сладостным бархатным голоском.

— А ты не хочешь подняться в редакцию?

— Хочу, — сказала она, понизив голос. — Но я не одна. Так что лучше спустись ты.

И меня невесть отчего охватило волненье. Я понял, с ней Ирада и Эсмира. Пошагал немного по кабинету, рассчитывая успокоиться. Но волненье не проходило.

Я тотчас их увидел, они стояли на той стороне улицы, перед садиком у филармонии — в туфельках на шпильках и нарядно, по-праздничному одетые. Ирада была, можно сказать, одних с Реной лет, должно быть, года на два — три постарше, а Эсмира (я верно подметил) походила на Рену — ладная, стройненькая.

Меня сверлили три пары глаз, а я не знал, куда деть руки, как пересечь улицу под испытующими любопытными взглядами Эсмиры с Ирадой.

— Здравствуйте! — смущённо сказал я, наконец-то перейдя через улицу и приблизившись к ним. — Вот и билеты.

Взяв билеты левой рукой, Эсмира протянула мне правую, и я поневоле сжал в ладони её тоненькие холодные пальцы.

— Эсмира, — сказала она, глядя на меня тем именно взглядом, каким уже созревшие красивые девушки повергают в оторопь и юнцов, и мужчин в годах, заставляя трепетать их сердце, — соблазнительной перспективой первых, а вторых, увы и ах, одним только сожалением, что так неуследимо минула молодость. — Благодарю за билеты.

Ирада ответила на моё приветствие кивком головы, а Рена просто улыбнулась.

— До концерта есть ещё время, — сказал я. — Предлагаю зайти в кафе, здесь отменное мороженое.

— Можно, — с обворожительной улыбкой ответила за всех Эсмира. Улыбка очень красила хорошенькое её личико.

— Эсмира, — попыталась одёрнуть её Ирада, да куда там.

— Пойдёмте, что ж вы стоите, — сказала она, и под птичий щебет мы, точь-в-точь по лесу, двинулись по широкой аллее, обсаженной высоченными липами, к приютившемуся под стеной Ичери-шехера кафе на открытом воздухе, где тянул заунывную песню магнитофон. «Я долго скитался цветущей весной, и снилось мне, будто ты снова со мной», — пел Ялчин Рзазаде.

Эсмира остановилась и, затая дыхание, чистыми широко открытыми глазами с непередаваемым восторгом уставилась на ветку склонённой к аллее липы, по которой вприпрыжку бежала желтовато-бежевая белка. Прыгая с ветки на ветку, зверёк добрался до макушки липы, до самой её вершины, на прикоснувшейся к небу ветви показался на миг огненно-рыжий его хвост, дрогнул и запропал в листве.

— По крайней мере, двое в зале упадут в обморок, — повернувшись ко мне, с детской отрадой сказала Эсмира. — Они уверены, что мне не удалось достать билет. — Она смотрела на меня каким-то шутовским взглядом; улыбка ни на секунду не гасла в ее чёрных искрящихся глазах и на губах и захватывала всё лицо. Улыбка цвела даже на сахарно-белых, белее снега, блестящих её зубах.

— И места у нас рядом со сценой, в третьем ряду, — сказал я, довольный тем, что это доставит ей радость.

— Что-что? — и впрямь обрадовалась Эсмира. — В третьем?! А они-то знаете где? В самом последнем ряду. Аман аллах, они же лопнут от зависти.

— А знаете, чьи это билеты?

Эсмира сгорала от любопытства.

— Чьи? — чуть искоса глядя на меня горящими глазами, спросила Эсмира.

— Председателя правления Союза писателей Азербайджана Анара.

— Анара? — Эсмира встала как вкопанная, в её крупных роскошных глазах ярко заискрились огоньки. — Я читала его роман «Шестой этаж пятиэтажного дома». Чудная вещь. А смерть Тахмины меня потрясла… Никто не поверит. Никто. Знаете, кто из наших писателей самый лучший? Анар, Эльчин, Акрам Айлисли, братья Ибрагимбековы, Чингиз Гусейнов, вот кто. Читали повесть Гусейнова «Магомед, Мамед, Мамиш»? Замечательная повесть. Главную героиню тоже зовут Реной, но она безнравственная плутовка, а моя сестрёнка полный её антипод. Надо же, билеты Анара… Ведь они увидят, где я сижу.

— Рена тоже читала эту повесть? — поинтересовался я просто так.

— Не знаю, — подчёркнуто небрежно бросила Эсмира с игриво-невинной улыбкой. — Сейчас она изучает армянскую литературу. — И, глядя на меня, засмеялась. — Что бишь она читала в последнее время? Дайте вспомню… У Александра Македонского было тридцать тысяч воинов, он всех знал в лицо и по имени, а я название простой книжки и то не в состоянии запомнить.

— Эсмира! — просительно произнесла Рена, на сей раз она, а не Ирада.