Отдел 15-К

– Я, – хмуро подтвердил пацан и кивнул огненно-рыжей головой. – Чего звал?

– Дерзкий. – Карась достал пачку сигарет. – Люблю таких. Курить будешь?

– Благодарствую. – Ржавый помотал головой. – Не хочу привыкать, на это дело бабки нужны.

– Правильно мыслишь, – одобрил Карась, закуривая. – Курить – здоровью вредить. Ладно, малой, вот какая тема есть. Шепнули мне, ты базарил за то, что видел, как одну пацанку на шестой развилке кто-то умыкнул. Вправду видел это, или так, голимый прогон толкнул?

– Правда видел, – поежился Ржавый. – Только тут вот какое дело – не умыкнули Марюту. Сама она за тем дядькой с куклой пошла.

– Каким дядькой? – немедленно спросил Герман. – Что за дядька?

– Высокий такой. – Мальчишка засопел. – Кучерявый, в шляпе смешной.

– Так кучерявый или в шляпе? – Карась выпустил струйку табачного дыма. – Это как?

– Вот так. – Мальчишка вздохнул. – Волосы у него до плеч, черные, как гудрон, и шляпа цыганская, с широкими полями.

– А что за кукла? – вклинился в разговор Колька.

– Смешная, на ниточках. Человечек в колпаке, таком странном, рогатом. И весь в ромбиках.

– Арлекин, что ли? – уточнил Герман.

– А я знаю, как его зовут? – фыркнул Ржавый. – Марюта мне про него, про дядьку этого, позавчера рассказала. А её с ним Ксюха познакомила, та, что тоже пропала.

– Верно-верно, была такая. Тоже пропала, – подтвердил Карась. – Только она не из этого подвала.

– Ну да, Ксюха на «Сортировочной» гужевалась. – Ржавый снова поежился. – Марюта мне сказала, что дядька сильно добрый, обещал ей куклу такую подарить, если она снова придет.

– Педофил? – предположил Колька. – Тогда это не наш профиль, это надо Петровке информацию сливать, да и все.

– Не надо никакой Петровки, – нехорошо улыбнулся Карась. – Мы с этим кучерявым сами поговорим о жизни и о судьбе. Наш вокзал, наше право.

– Ты дальше рассказывай, парень, – попросил Ржавого Герман. – Что было после? Ты же за Марютой пошел?

– Ясное дело. – Ржавый почесал чумазую щеку. – Не верю я, что за так куклы дарят, а дядьки… Они разные бывают.

– И? – настойчиво подтолкнул мальчишку Герман.

– Дал он ей куклу, – хмуро ответил Ржавый. – И когда Марюта ее взяла, она как-то… Как неживая стала. Ну я не знаю, как объяснить даже… Застыла на месте, кукла эта в руке у нее висит. А этот-то, в шляпе, пальцами щелкнул и пошел, а Марютка за ним.

– И? – Карась выбросил окурок. – Что мы из тебя все клещами тянем?

– И все. – Ржавый опустил голову.

– Врёшь. – Герман взял мальчишку за плечо. – Ты же пошел за ними?

– Пошел, – под нос буркнул мальчишка. – Подумал, что эту дуру выручать надо. Только вот не вышло. Там потом такое было…

– Я сейчас его удавлю! – взорвался Карась.

– Да не ори ты. – Герман присел на корточки и указательным пальцем вздернул подбородок Ржавого вверх. – Что ты видел?

– Домину огромную, – наконец прорвало парня. – Она деревянная! Разноцветная! С факелами! Прямо на старых путях из ниоткуда взялась. Они на крыльцо поднялись, так дверь открылась сама! Не было за ней никого, я же видел, шагах в двадцати от них стоял. Этот-то Марюту в дом запихал, повернулся и на меня уставился. И как только заметил, я за старой цистерной спрятался? А он стоит, лыбится и кричит: «Эй, бамбино, иди сюда. Я знаю, что ты здесь. Не надо бояться маэстро Джованни, он любит детей, он играет с ними в театр».

Ржавый снова замолчал.

– И чего? – Карась достал новую сигарету.

– Все, – мальчика шмыгнул носом. – Припустил я оттуда, как подорванный. А он мне вслед орет: – «Если надумаешь – театр Джованни Малетто ждет тебя».

– А ты говоришь – педофил, – хмыкнул Герман. – Нет, Коляня, это наш клиент.

– Хрень какая-то. – Карась был настроен скептично. – Я шестую развилку знаю – какой там дом деревянный может быть, да еще и на путях?

– Есть многое на свете, друг Карась, о чем и Шекспир не ведал. – Герман достал телефон. – Стало быть, Ржавый, он тебя в гости звал?

– Звал, – мальчишка обвел глазами трех мужчин и завизжал: – Я туда больше не пойду! Не пойду!

– А ну цыть, мелкий! – процедил Карась. – Куда скажут – туда и пойдешь.

Телефон Германа издал трель, оперативник глянул на экран и усмехнулся:

– На ловца, как говорится, – он нажал клавишу. – Да, Вика.

Герман прильнул ухом к трубке телефона, время от времени качая головой, Карась же подошел к насупившемуся мальчишке.

– Не трухай, Ржавый, ничего с тобой там плохого не случится. Чего? Карась тебе слово дает, это не хрен собачий. Нас трое, у начальников пушки с собой наверняка, да и я… Кхм… Даже без ствола кое-чего стою. Ну, не быкуй, ты ж пацан по жизни, а не фуфло.

– Просто дядька этот… – Ржавый обреченно вздохнул. – Он неправильный. Ненастоящий он, но очень страшный. Голос ласковый вроде, но меня страх до костей пробрал.

– Если говорит – значит, дышит. А если дышит – значит, его можно заставить прекратить это делать, – усмехнулся Карась, достал из кармана горсть карамелек и протянул их Ржавому. – На вот грохотулек тебе, на родимый зубок. С ними жизнь повеселее будет.