`Отдел 15-К. Отзвуки времен`

— Ну да, конечно, — поморщилась та и пощелкала пальцами правой руки. — Как же его… А! Никольский мост. Так же он раньше звался? Или правильнее Николаевский?

— Наплавной, тот, что недалеко от Провиантских складов? Вестимо, знаю. Скверное место, хоть и красивое. И верно, его же после Крымским и поименовали. Там сначала деревянный мост соорудили, а после и железный, красивый, с башенками. Сам его не видел, потому как уже был приписан к канцелярии навсегда и не мог ее покинуть, но тогдашний наш управитель, граф Никишев, на открытие ездил. И странно так — в ночь. Я еще подумал, может, там какие забавы по этому поводу устраивают огненные, как в совсем уж древние годы? При царе Петре?

— Не иначе как такой же золотой болт в основание вкручивали или вбивали, — негромко сказал Ровнину Пал Палыч. — Его императорское величество вряд на сие мероприятие приезжало, это слишком, но кто-то из великих князей — запросто.

— А почему это место скверное? — спросила у Тита Титыча Мезенцева и удостоилась за то довольного взгляда уборщицы.

— Да отроду оно такое. Там крови людской да скотьей в воду столько влилось, что ей до сего дня красной следует пребывать. Там и с татарином русичи рубились, и с поляком, не давали тем через брод перейти. Ромодановский в том месте часть мятежных стрельцов живьем утопил, не дожидаясь приезда Петра. Может, грехи свои спрятал в воду, может, еще чего. А как в столице воевать прекратили, как двор на болота переехал, так там бойню открыли, самую большую в Москве. Больше даже той, что на Воробьевых горах стояла.

Николай поежился, вспомнив события прошлого года, связанные как раз с последствиями многолетнего функционирования бойни на Воробьевых горах.

— Недоброе место, — продолжал тем временем вещать призрак. — Недоброе. Там под водой, под водорослями, под песком такое спит, чему и имени-то нет. Оно старое и людей не любит. Точнее, не замечает оно их, и коли не тревожить сие лихо, так и ладком все течь станет, как должно. Про то как раз тем вечером, когда мост открывали, граф Никишев своим служащим рассказывал. И очень опасался за то, что эта новая переправа им забот доставит. Мол, найдется ведь какой-нибудь умник, который непременно до старых летописей доберется и там отыщет упоминание о сей монстре, и том, на что она способна. И ведь как в воду глядел. Через полтора десятка лет, когда граф свою голову уже сложил, а канцелярию нашу полковник Ильинский возглавил, тако и случилось.

— А вот теперь поподробнее, — попросила его тетя Паша. — Я про ту историю худо-бедно в курсе, а они — нет.

— Одна богиня из старых, тех, что нынче славянскими называют, эту монстру в реку на житье определила в сильно давние времена, — охотно ответил Тит Титыч. — Не по нраву богине пришлось, что та с ее сородичем поладила, не хотелось ей, чтобы свойственник в большую силу вошел, чем она сама. Боги — они же в чем-то как мы, люди, а то и хуже. Стало быть, как месяц полузимник наступил и она, богиня эта, в самую свою власть вошла, так все и случилось. Зачаровала она монстру, в сон погрузила и в реку загнала, а после ту льдом затянула, чтобы никто сдуру вражину сию не побеспокоил. Хотя кому ее беспокоить? В те времена людей по берегам Москвы селилось всего ничего, а уж городищ и вовсе почитай не было. Леса шумят, зверь дикий гуляет, да реки текут. И тишина! Н-да…

— Тебе бы, Тит Титыч, книжки писать, — посоветовала призраку Тицина. — Умеешь слова в предложения складывать.

— Не стану отрицать, — с достоинством ответил тот. — Имеется такой талант.

— Что дальше случилось? — доставая из стола трубку, осведомился Ровнин.

— Монстра уснула, богиня та и родичи ее через какое-то время тоже сгинули в никуда, ушло их время. Ну а место то, где все случилось, к себе, как говорено раньше было, начало беды притягивать, да все смертоубийственные. Эманации у той нежити оказались сильно скверные, так граф изрек. А что совсем скверно, выяснилось через какое-то время, что колдун один, свой род с невесть каких времен ведущий, оказывается, еще тогда у богини вызнал, что можно от спящей твари силой черной напитаться. Не просто так, через сложный обряд, но можно.

— Сильно сложный? — заинтересовалась Тицина.

— Сильно, — вместо призрака ответила тетя Паша. — В первую очередь тем, что очень много моментов, где все может засбоить. А хоть в одном месте оборвется нить — и все, пиши пропало.

— А если детальнее?

— Семь жертв должны сигануть в воду реки и утонуть, причем исключительно доброй волей. И последняя из них должна умереть в ту ноябрьскую ночь, на которую выпадает полнолуние.