`Отдел 15-К. Отзвуки времен`

— Почти не встречается в открытом доступе, особенно старый, чтобы ему лет много было. Просто тебе именно такой нужен, с возрастом от семидесяти годков и старше, — подтвердила Евгения. — А его шиш быстро добудешь, мне так Михеев и сказал. И он, и Ровнин искали его для тебя все эти дни, всю Москву перерыли, только безуспешно. Нет, если по заначкам серьезных нелюдей порыться, то его наверняка найти можно, но легально никто не захотел с нами делиться, может, из вредности, может, из жадности. Десятилетние, двадцатилетние, даже полувековой — пожалуйста, берите, а такого, чтобы постарше, — нет.

— Но нашли же? — Николай робко улыбнулся, ощутив, что звон в ушах, который эмоционально его вымотал за эти дни до предела, начал стихать.

— Тетя Паша вчера отыскала, — снова глянула на дверь Женька. — Просто шеф и Палыч, похоже, что-то не очень доброе затеяли…

— В смысле? — уточнил Николай.

— Не знаю точно, но мне показалось, что они собрались кого-то конкретно нагнуть, — уклончиво ответила Мезенцева. — Тетя Паша про это проведала, наорала на обоих, а после позвонила своей сестре.

— Кому? — изумился Николай. — У нее сестра есть?

— Прикинь! — пристально глянула на оживившегося напарника Мезенцева. — Я сама в шоке. Есть. Правда, не родная, а двоюродная. Причем они, по ходу, ровесницы. И зовут ее знаешь как? Розалия Наумовна. Розалия, блин!

— Так и тетя Паша у нас полностью кто? Павла.

— Я и говорю, яблоко от яблони. Розалия и Павла. Так вот, тетя Паша ей позвонила, минут пять поговорила, причем большей частью на повышенных тонах, потом собралась, уехала и вернулась только к вечеру, злая как черт и крепко поддатая. Но мандрагыр с собой привезла, вот такой кусочек. Ему, как оказалось, почти полторы сотни лет, его еще в девятнадцатом веке выкопали из земли.

— Интересно, кто у нее сестра? — заинтересовался Николай.

— Без понятия, — мотнула головой девушка. — Даже не стала спрашивать, побоялась. По официальной версии, она на Арбате работает, каким-то архивом там командует. Вот только откуда у заведующей обычным архивом завалялся в закромах корешок, которого нам даже главы ведьминских ковенов не подогнали? Поверь, шеф и Михеев их трясли как следует.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — отозвался Нифонтов. — Жень, эта штука работает. Нет, серьезно. Не то чтобы я прямо сейчас вскочил на ножки и побежал по дорожке, но реально легче стало!

— Ты особо не обольщайся, — скрипнув дверью, в палату вошла тетя Паша. — Это ненадолго. Живая вода сразу бы тебя на ноги поставила, а мандрагыру время нужно. В термосе отвара на десять порций, будешь каждый день принимать его как лекарство в это время. Запомнил, сколько я тебе в крышку налила? Каждый день по столько же. И Коля, запомни: у него накопительный эффект. То есть если ты сразу выпьешь все, легче тебе не станет и с ходу ты не вылечишься. А вот богу душу отдать запросто сможешь. Мандрагыр — корень капризный, непростой, он и лекарство, и яд одновременно. Понял, горюшко ты наше?

— Понял, — подтвердил оперативник. — В это время, каждый день, понемногу. Теть Паша, спасибо тебе! Я… Не знаю даже…

— Сочтемся, — прервала горячую речь коллеги уборщица. — Да и потом, ты для меня то же самое сделал бы. Ясное дело, раздобыть ты ничего не раздобыл бы, нет у тебя еще таких связей, но в самой попытке не сомневаюсь.

— Факт, — кивнула Мезенцева. — Ты такой.

— Ох, — Николай счастливо зажмурился. — Впервые за эти дни меня от боли не тошнит! И виски не ломит! Господи, какой же кайф!

— Вот наглядный пример того, насколько на самом деле человеку мало для счастья нужно, — назидательно произнесла уборщица. — Не айфоны, не «Теслы», не прости, Господи, биткоины. Башка болит чуть меньше — и все, ты почти в раю.

— Ага, — глубоко вздохнул Нифонтов. — Все так и есть. А еще я, может, сам сейчас до сортира дойду. Это даже не счастье. Это больше, чем оно.

Он осторожно спустил ноги с койки, ощутил ступнями пол, счастливо улыбнулся и попытался встать, с тревогой ощутив, что от совершаемых телодвижений кровь опять застучала в висках.

— Как есть орел, — гордо подбоченилась тетя Паша. — Если бы я не знала, что мы не родня, то сказала бы, весь в меня. Помню, в Питере в двадцать втором году мне одна стервь из бывших в спину пару раз из браунинга шарахнула во время обыска у ее муженька. Так я уже на пятый день вставать пробовать начала. Как поняла, что и на этот раз не помру, так сразу же.

— А за что она вас так? — подскочив к напарнику и подперев того плечом, поинтересовалась у уборщицы Мезенцева. — В смысле, та стервь?

— Говорю же, обыск мы у ее муженька проводили. Он, паскуда такая, артефакты из засекреченного восемнадцатого хранилища Эрмитажа к финнам с контрабандистами переправлял. Работал там, вот и наладил транзит. Причем долго шарашил, паскудник, с самой Гражданской войны. Мы, само собой, особо с ним не церемонились, время было не то, вот его супруга и впечатлилась, глядя на то, как он кровью на пол харкает после общения со мной. Ей же невдомек, что дело тут не в личном удовольствии, что нет мне никакой радости от того, что я ему селезенку отбиваю.