Отдел деликатных расследований

И тут, довольно внезапно, до него дошло, и он сказал:

– Кьеркегор.

Это явно пришлось доктору Свенссону по душе.

– Кьеркегор? – переспросил он.

– Да. Сёрен Кьеркегор.

Доктор Свенссон улыбнулся. Консультация близилась к концу, а ему нравилось завершать сеанс на глубокомысленной ноте.

– Если не возражаете, можно спросить: почему Кьеркегор? Вы его читали?

Ульф ответил утвердительно.

– Надо же, – сказал доктор Свенссон. – Кто бы мог подумать, что… – тут он осекся.

Ульф выжидательно смотрел на него.

Доктор Свенссон тщетно попытался скрыть, насколько он смущен.

– Я не имел в виду… понимаете ли, я не хотел, чтобы это прозвучало вот так.

– Может, это ваше подсознание? – мягко спросил Ульф. – Оно заговорило.

Психотерапевт улыбнулся:

– Я собирался сказать – но вовремя остановился, – что никак не ожидал, что полицейский станет читать Кьеркегора. Это необычно, не правда ли?

– Вообще-то, я – следователь.

Доктор Свенссон опять смутился:

– Да, конечно!

– Хотя следователи, в сущности, – те же полицейские.

Доктор Свенссон кивнул:

– Как и судьи, и чиновники, и политики тоже, я полагаю. Все, кто указывает нам, как поступать, – в сущности, полицейские.

– Но не психотерапевты.

Доктор Свенссон рассмеялся.

– Психотерапевт не должен указывать вам, как поступать. Психотерапевт должен помочь вам понять, почему вы поступаете так, а не иначе, и дать возможность прекратить это делать – если вы этого захотите. Так что да, психотерапевт точно не полицейский. – Он немного помолчал. – Но почему Кьеркегор? Что именно вам нравится в Кьеркегоре?

– Я не сказал, что он мне нравится. Я сказал, что я его читал.

Доктор Свенссон снова глянул на часы:

– Думаю, придется нам на этом остановиться, – сказал он. – Мы с вами сегодня неплохо продвинулись.

Ульф встал.

– И что теперь? – спросил доктор Свенссон.

– Что – что теперь?

– Просто стало интересно – что вы будете делать дальше. Понимаете, клиенты приходят ко мне, в этот кабинет, говорят о чем-то – или, скорее, мы говорим, – а потом они уходят обратно в мир и продолжают жить своей жизнью. А я остаюсь здесь и думаю – не всегда, но иногда – я думаю: «Что они будут делать там, вовне? Поедут обратно домой, сядут и будут сидеть? Или на работу, перекладывать бумажки с одного конца стола на другой? А может, уставятся в экран и будут глядеть, пока не настанет пора ехать домой, к детям, которые тоже сидят, уставившись в экран? Поэтому они делают то, что делают? Поэтому вертятся, как могут?»

Ульф замялся:

– Непростые у вас вопросы. Очень непростые. Но, раз уж вы спросили, могу сказать, что я собираюсь обратно на работу. Сяду за стол и буду писать рапорт по делу, которое мы только что закрыли.

– Вы закрываете дела, – пробормотал себе под нос доктор Свенссон. – Мои же остаются открытыми. Они по большей части неразрешимы.

– Да, закрываем. На нас вечно давят, чтобы мы закрывали дела.

Доктор Свенссон вздохнул.

– Везет вам. – Он подошел к окну. Смотрю вот в окно, подумал он. Пациенты уходят заниматься важными вещами, например – закрывать дела, а я – смотрю в окно. Потом сказал: – Вы, наверное, не можете мне рассказать, что это было за дело.

– Имен называть я не имею права, равно как и касаться деталей, – ответил Ульф. – Но могу сказать, что нападение носило крайне необычный характер.

Доктор Свенссон, повернувшись, посмотрел на своего клиента.

– Удар был нанесен ножом под колено, – сказал Ульф.

– Как любопытно. Под колено?

– Да, – ответил Ульф. – Но я и в самом деле не могу больше ничего сказать.

– Как странно.

Ульф нахмурился:

– Что я не могу больше ничего сказать? Это странно?

– Нет – что кто-то ударил кого-то ножом в такое место. Конечно, выбор цели никогда не случаен. Мы раним то, что любим, то, чего мы желаем, – так же часто, как и то, что ненавидим. Но это странно, верно? Под колено.

Ульф направился к двери.

– Вы бы очень удивились, доктор Свенссон, узнав, как странно порою ведут себя люди. Да, даже при вашей профессии, когда пациенты изо дня в день рассказывают вам свои самые страшные тайны. Вы все равно бы удивились.

– Вы полагаете?

– Да, – ответил Ульф. – Побудь вы на моем месте хотя бы несколько дней, у вас бы челюсть отпала. И не один раз.

Доктор Свенссон улыбнулся:

– Надо же.

Его улыбка потускнела. Челюсть. Он вспомнил, что Фрейд умер от рака челюсти. В Лондоне, один, в окружении выжидающих стервятников, светоч разума погас, оставив нас один на один с тьмой и созданиями, которые ее населяют.

Глава 2 Крайне низкое преступление