Отдел убийств: год на смертельных улицах

Но и оставаться в офисе никому не хочется. Пока основная группа из Пеллегрини, Лэндсмана и Эджертона сортирует накопленные за день сведения и планирует фронт работ на следующий день, остальные присланные детективы и сотрудники мало-помалу удаляются в Резервуар-Хилл, и скоро на всех улицах и переулках от Норт-авеню до Друид-Парк-Лейк-драйв кишат патрульные машины и «кавалеры» без опознавательных знаков.

Оперативники в штатском почти весь вечер дрючат барыг на Уайтлок и Брукфилд, уезжают, через час возвращаются и дрючат еще. Патрульные машины Центрального района катаются по всем задворкам и требуют предъявить документы у каждого, кто попадется рядом с Ньюингтон-авеню. Пешие патрули зачищают углы Уайтлок-стрит от Ютоу до Кэллоу, допрашивая любые подозрительные лица.

Впечатляющая демонстрация силы, успокаивающая тех в районе, кому нужно успокоиться. И все же это преступление не торговцев кокаином, героиновых наркоманов, мошенников или проституток. Это совершил один человек, без посторонней помощи, под покровом ночи. Даже когда их гонят с насиженных углов, пацаны с Уайтлок-стрит говорят что-нибудь вроде:

– Надеюсь, вы словите эту мразь, мужики.

– Найдите гада.

– Заприте эту падлу.

На один февральский вечер уличный кодекс забыт, и дилеры с нариками охотно делятся с полицией всем, что знают: в основном – ерундой, часто – нечленораздельной. На самом деле маневры в Резервуар-Хилле вызваны не расследованием, а территориальным императивом – чтобы побряцать оружием. Они заявляют жителям одной улицы в обшарпанных измученных трущобах, что смерть Латонии Уоллес выделили с первых же минут и возвысили над обычными грешками и пороками. Балтиморский политический департамент, включая отдел убийств, наведет порядок на Ньюингтон-авеню.

Но, несмотря на все раздувание щек и воинственность, проявленные в первую ночь после обнаружения Латонии Уоллес, на улицах и переулках Резервуар-Хилла царит не менее сильная противоположная атмосфера – какая-то чужеродная, неестественная.

Первым это чувствует Черути, когда делает всего два шага от «кавалера» на Уайтлок – и какой-то лох пытается толкнуть ему героин. Потом это затрагивает и Эдди Брауна, когда тот зашел в корейскую забегаловку на Брукфилд за сигаретами, но столкнулся с пьяным в дым забулдыгой с выпученными глазами, пытавшимся вытолкать детектива взашей.

– Иди ты на фиг, – рычит Браун, швыряя алкоголика на тротуар. – Из ума выжил?

А через полчаса этот дух снова дает о себе знать целой машине детективов, приехавших на задворки Ньюингтон-авеню, чтобы в последний раз глянуть на место происшествия. Когда машина крадется по замусоренному переулку, свет фар падает на крысу размером с собачонку.

– Господи, – говорит Эдди Браун, выходя из машины. – Вы только гляньте, какого она размера.

Из неприметной машины высыпают остальные детективы. Черути подбирает обломок кирпича и запускает через полквартала, промазав мимо крысы на пару метров. Зверь невозмутимо таращится на «шевроле», потом убредает по переулку и там припирает к стенке из бетонных блоков большую черно-белую дворовую кошку.

Эдди Браун в шоке.

– Нет, ты видел размер этого монстра?

– Эй, – говорит Черути. – Я увидел больше, чем хотел.

– Я уже давно живу в городе, – говорит Браун, качая головой, – и ни разу – ни разу – не видел, чтобы крыса так гоняла кошек.

Но в ту ночь, в том переулке, за ветхим рядом домов на Ньюингтон-авеню, привычный мир исчез. Крысы охотятся за кошками, детективам суют целлофановые пакетики с героином, школьниц используют потехи ради, потрошат и выбрасывают.

– Ну на фиг, – говорит Эдди Браун, садясь обратно в «шевроле».

По крайней мере, на бумаге у детектива балтиморского отдела убийств немного полномочий. Эта специализация не дает рост в звании и, в отличие от других американских городов, где в комплекте с должностью детектива и золотым значком идет повышение зарплаты и власти, балтиморский детектив носит серебряный значок и считается начальством патрульным в штатском – а эта разница приносит лишь небольшую прибавку к жалованию для расходов на одежду. Вне зависимости от своей подготовки или стажа, детектив работает за те же деньги, что и другие офицеры. Даже учитывая возможность получать – по желанию – еще треть зарплаты за переработки и показания в суде, профсоюзные ставки все равно начинаются с 29 206 долларов после пяти лет службы, затем 30 666 – после пятнадцати лет и 32 126 – после четверти века.

Так же нормы департамента равнодушны к особым обстоятельствам детектива убойного отдела. Устав БПД (для начальства это разумные положения об авторитете и порядке; для рабочего копа – вечно переписываемая хроника горя и страданий) почти не различает патрульных и детективов. За одним критическим исключением: детектив – главный на месте преступления.