Отдел

В курилке Игорь узнал, что отец Игоря Васильевича тоже умер похожим образом, тоже от сердечного приступа. Игорь Васильевич переживал, что не углядел за Филом, но Игорю теперь казалось, что это такая игра в скорбь. Он вспомнил, как в третьем, что ли, классе, один из его одноклассников навернулся с дерева вниз головой и весь класс заставили стоять в как бы в почетном карауле, и это было невыносимо ужасно. Игорь старался не смотреть на покойника, но краем глаза все равно видел зеленоватое пятно его лица. В итоге одну из одноклассниц во время такого стояния стошнило чуть ли не в гроб, и караул прекратили, но поволокли класс сначала на похороны, потом на поминки. На похоронах Игоря угнетали бабки-плакальщицы и родственники покойника, как бы соревновавшиеся в рыданиях, и мать умершего одноклассника, пытавшаяся залезть в зарываемую могилу. На поминках Игорь не успел сесть среди других детей, а попал почему-то за стол вместе со старушками, от одной из которых несло мочой, а от другой – прогорклым маслом; старушки совали Игорю какую-то еду, говоря, что чем больше Игорь съест, тем слаще будет покойнику на небушке. Это было еще хуже, чем стоять в карауле.

Потом был еще отец одноклассницы, повесившийся от несчастной любви к соседке по лестничной площадке. В караул никого не ставили, но на похороны и поминки потащили тоже весь класс. Опять были плакальщицы, опять женщина пыталась залезть в могилу, ее оттаскивали родственники, а она подгибала ноги и пыталась проползти по растоптанной глине до прямоугольной глиняной дыры.

Игорь испытывал облегчение от того, что в отделе такого не будет. Он был почти благодарен Олегу за утилизацию трупа, а особенно за то, что не будет плакальщиц, не будет поминок, а если и будут, то только сугубо в мужской компании, среди Игоря Васильевича, Сергея Сергеевича и Молодого. Игорь Васильевич сказал, что не даст никому из тех, кто с ним работал, пропасть без вести, как бы этого ни хотел Олег, что он уже давно приготовил специальные урны для праха – заказал у знакомого токаря контейнеры в виде гильз, и гильз этих в «Голливуде» лежит еще штук тридцать. Так что осталось лишь отнести контейнер знакомому гравировщику по металлу, чтобы он сделал нужную надпись, потом получить прах Фила, или то, что Олег принесет вместо этого праха. Прах Игорь Васильевич планировал передать вдове: как бы она ни относилась к покойнику при жизни, она имела право знать, что он умер. Из этого рассказа Игорь почерпнул лишь одно: Игорь Васильевич не особо доверяет Олегу, и сам не очень-то верит во внезапную смерть Фила, Игорь Васильевич как будто точно знал, что если бы появился Олег и забрал Фила, а остальным приказал помалкивать – те бы точно не проговорились. Игорь тоже был в этом уверен.

Из-за этой неопределенности Игорь не стал спать дома с включенным светом либо работающим телевизором, как непременно бы сделал, если бы увидел труп Фила своими глазами, и не ударился снова в тщательную уборку всей квартиры. Чтобы доказать себе, что Фил не отравился собственным супом, Игорь съел этот суп и целый день ждал, как съеденное на него подействует. Само собой, суп не подействовал никак.

Игорь совершил ошибку, когда нарушил правило не смотреть местные новости после допросов. Местный телеканал рассказал про курильщика, уснувшего в постели и задохнувшегося дымом. Журналист серьезным, даже этаким озабоченным голосом говорил, что пожарная команда подъехала в течение восьми минут после того, как было замечено возгорание, но, к сожалению, мужчину шестидесяти трех лет спасти не удалось. Оператор показал комнату, покрытую копотью, черный от сажи телевизор, кровать с прогоревшим отверстием в одеяле, похожим на кратер потухшего вулкана, снимаемый с высоты. Про автомат Калашникова журналист умолчал. Даже через голос диктора было слышно, как лают собаки. Потом почему-то показали, как усталые пожарные курят возле дома под черным ночным небом. Один из пожарных дал короткое интервью, не интервью даже, а несколько реплик про то, до чего доводит халатность некоторых граждан. Монтаж обрывал слова пожарного на полуслове, Игорю это показалось оскорбительным. Ночная съемка придавала дому и окрестностям еще больше заброшенности и ужаса. Оказывается, между домом и дровяником были протянуты бельевые веревки, провисшие от времени, оператор, видно, в художественном порыве пустил их в кадр, и они, покрытые инеем, покачивались на ветру, подсвеченные фонарем камеры. Игорь не понимал одного, как соседи не услышали выстрел и при этом увидели дым.

Вопреки обыкновению, Игорь не сочувствовал погибшему от их рук человеку. Смерть или предполагаемая смерть Фила как-то задвинула это сочувствие, значит, горе все-таки было, просто Игорь его не осознавал.

Глава 10