Отдел

– Так они же не человекообразные, – быстро и беззаботно отвечал Саша. – Они, небось, от каких-нибудь белых медведей произошли, или косаток, или кто там еще живет в этих льдах? Это вселяет некий оптимизм, в их человеколюбие как-то больше верится, чем в человеколюбие людей. У моего ребенка больше шансов, что, когда он в армию пойдет, ему дембель башку проломит («Внук генерала пойдет в армию, ага», – невольно подумал Игорь), или какой-нибудь псих в городе бабахнет себя и других, или что в его экскурсионный автобус, когда он в школу пойдет, лихач въедет пьяный. Людей вокруг полно пока что, и они радуют своей изобретательностью.

– Ты про нашу белую кость забыл, про касту защитников государства, как-то ты не берешь в расчет подручных своего отца, – напомнил Игорь. – Мы в угаре обычной подозрительности людей убирали, это было просто подозрение, ничего более. Прикинь, что будет сейчас. На что они пойдут, пытаясь сохранить эту тайну, что совсем почти ничего не решают, что на самом деле, стоит новым людям захотеть, они просто сотрут границы, уберут государства, отменят экономику?.. Этот секрет, знаешь, не из тех, что ничего не значат, все те секреты, что были до этого, сродни временному и неудачному секрету Фила. А тут настоящая жреческая тайна. Когда мы в котельной работали, то ведь казалось, что мы что-то значим, что это отделяет нас от простых смертных, позволяет нам в чужие дома заходить, жизни лишать. На самом деле мы были полными нулями. И они, почти всегда до этого, а теперь уж точно, – полное ничто. За то, чтобы сохранить этот секрет, они положат больше людей, чем погибло бы, если бы новые люди правда оказались бы агрессивные, поперли бы войной, и все в таком духе. Я тебя уверяю, они устроят такую вакханалию, что мало не покажется. И, вполне возможно, что начнут они с нас, как с этаких свидетелей и исполнителей своего позора. Так что ходи и оглядывайся.

– Об этом я как-то не подумал, – честно сказал Саша.

– И не думай, – посоветовал Игорь. – Подозреваю, что больно не будет, если дойдет до дела. Шмякнут – да и все. Пошли уже спать.

– Я еще тут посижу, – ответил Саша. – Нажрусь в стекло. Потому что так, по ходу, мне теперь не уснуть.

Игорь же завалился и уснул так, словно не было в его жизни никакого отдела; сквозь сон он все же слышал, что начался дождь, слышал, как из трубы водостока хлещет вода, причем даже во сне труба водостока оставалась именно трубой водостока, не превращаясь ни в прорванную трубу отопления, ни в какую-нибудь еще домашнюю катастрофу. Игорь слышал, что сын будит его, но был не в силах встать, он только отметил про себя, что уже рассвело. Сквозь дрему Игорь дал сонные инструкции сыну, чтобы тот достал еду из холодильника и разогрел в микроволновке, слышал включившийся телевизор и голоса, которыми постоянно озвучивали мультфильмы, слышал музыку, обозначавшую в мультфильмах особенно драматичные или смешные места, но и это не заставило его проснуться.

Игорь продрал глаза во второй половине дня и долго смотрел на часы на стене и на экран выключенного телевизора. Дождь продолжал шуметь в траве и кустах. Сына не было в доме, но Игорь не почувствовал ни малейшей тревоги, не одеваясь, он отыскал сигареты и вышел на крыльцо.

Сын сидел перед бассейном на корточках, одетый в невыносимо желтый полиэтиленовый непрозрачный плащ и невыносимо синие резиновые сапоги, которые он, скорее всего, сам нашел в сумке со своими вещами, когда не смог добудиться Игоря. Рядом с бассейном лежал чистый от льющейся с неба свежей воды красноватый велосипед. В таком освещении и с такого расстояния Игорю казалось, что рама велосипеда сделана из красного дерева. Бассейн был залит водой по самую кромку, в этой воде, высунув наружу пасть и плавник, кружила акула. Возле ног сына валялись две использованные батарейки. Пахло сырой картофельной ботвой, хотя вокруг никакой растущей картошки не было видно.

Сын заметил присутствие Игоря, но обернулся спустя какое-то время, как будто чего-то стеснялся. Только когда Игорь закурил, а сделал он это не сразу – тщательно разглядев мокрые крыши домов, покрытые одной и той же красной, лоснящейся черепицей, и акулу в бассейне, покрытую серой, под цвет неба, шкурой, – сын поднялся с корточек и улыбнулся одной половиной рта. Под плащом у него была пижама, заляпанная на груди кетчупом и сморщенная возле коленей из-за того, что сын поленился заправить пижамные штаны в голенища сапог.

– Вы вчера ночью разговаривали? – спросил сын.

– Да, – сказал Игорь.

– А это все правда?

– Нет, – сказал Игорь. – Просто Саша сценарий пишет для фильма ужасов, проверял – нормально или нет.

Игорь произнес эти слова и сам захотел в них поверить, в конце концов, он не знал, какой был у Молодого отец, что он там мог нести в пьяном виде.