Отделённые

Обирон почувствовал укол беспокойства. Разговаривать с миражом — это одно, но он навидался сумасшествия достаточно, чтобы понимать, что действовать по указке воображаемой личности может быть безрассудно.

— Знаю, что это звучит немного опрометчиво, но я хочу, чтобы ты отвёл меня на передовую, а потом… ладно, чёрт возьми, нет смысла ходить вокруг да около. Мне нужно, чтобы ты прыгнул в эту большую чёртову дыру вместе со мной.

Позволив словам немесора эхом отдаться в своём измученном сознании, Обирон обнаружил, что волнуется меньше, чем мог бы. С одной стороны, предложение нырнуть в неизмеримую бездну как раз было в духе зловредной галлюцинации, а с другой, ещё больше походило на очередную бредовую задумку старого генерала.

В любом случае идея отправиться в пропасть расщелины выглядела предпочтительнее той задачи, к которой он готовился до этого наваждения. Задачи, к выполнению которой, как он теперь смутно сознавал, приблизился вплотную. Зандрех находился в пределах взмаха боевой косы Обирона, а её лезвие очень быстро и легко отличило бы реальность от вымысла.

После затяжных раздумий Обирон пришёл к заключению. Существовал один очень простой способ решить, как ему поступить.

— Мой немесор, — сказал он, сфокусировав окуляры на Зандрехе и понимая, что это, возможно, последний его разговор с хозяином. — Это приказ?

— Ну конечно же, остолоп ты эдакий. Варгард ты мой или как? Так что на сто процентов будь уверен, что это приказ.

На этом всё и завершилось. Обирон кивнул, как только сокрушительный груз ответственности свалился с его плеч, и отправился исполнять волю господина.

Спустя длительное время падения в бездну Обирон начал задаваться вопросом, не совершил ли он ужаснейшую ошибку. Пока стены пропасти проносились мимо него со значительной скоростью, в голову лезла мысль о том, что он отказался от возможности спасти свою цивилизацию по приказу галлюцинации.

А затем он наконец коснулся земли.

Сначала Обирон был озадачен, поразившись тому, как он мог остаться совершенно невредим. Хотя его тело отличалось более крепким сплавом, чем даже у боевых звездолётов многих меньших рас, оно было чрезвычайно тяжёлым, и он ожидал как минимум частичного расчленения при падении с такой высоты. В действительности же приземление оказалось таким мягким, будто он пролетел лишь несколько кубитов. Вдобавок он явно стоял на металлической поверхности, что тоже стало для него неожиданностью.

Он принялся настраивать зрительный аппарат, дабы приспособиться к темноте, но вскоре такая необходимость отпала, так как прямо у него перед лицом вспыхнул ряд зелёных огней. Обирон сразу же узнал образуемый ими силуэт; он приземлился на серповидное крыло катакомбной командной барки — одной из тех, что принадлежали Зандреху. Её корпус до сих пор покрывал иней, образовавшийся во время пребывания в пустоте, и потрескивал остаточной энергией после быстрого трансмерного перехода.

— Как тебе такая точность? — кичливо спросил Зандрех, глядя на него горящими глазами с другого крыла судна и гордо показывая на свою колесницу. Обирон потерял дар речи. Неужели Зандрех только что переместил барку прямо им под ноги, в то время как падал? Даже без глушащего поля Доахта, которое теперь железной хваткой душило любую связь за серединой моста, чтобы провернуть такое — причём ещё и подобрать скорость, равную скорости их падения, — нужно было быть сумасшедшим. Или колдуном. Но уж никак не тем, кто отказывался признавать себя машиной. Но действительно ли так оно и было? Может Зандрех смирился с кошмаром бессмертия, словно с каким–нибудь злосчастным карточным долгом?

— Ха! — закричал Зандрех. — Понятия не имею, как мне это удалось, но у меня было предчувствие, что всё сработает. Эти тупицы не додумались блокировать сигналы, идущие из–под фронта.

С этим трудно было поспорить. Пусть искусственный разум Доахта теперь быстро адаптировался к меняющейся обстановке вторжения, он никак не мог предсказать настолько странный манёвр. И вот, благодаря столь необычному ходу, они очутились в лишённых света подземельях мира, с единственной командной баркой, а вокруг не было ничего, кроме камня и ветра.

— Куда мы направляемся? — спросил Обирон, устраиваясь за одним из рулевых постов судна.

— Вниз, мой дорогой варгард, — объяснил Зандрех, откидываясь на спинку трона корабля. — Вниз, в самое сердце планеты.

Обирон направлял барку вперёд и вниз сквозь испещрённые сотами необъятные недра планеты. Казалось, генерал и его телохранитель погружаются в бездонные глубины холодного и безжизненного океана, простирающегося под каменным небом. Как и в случае большинства крупных миров-гробниц, внутреннее пространство Доахта давным-давно выдолбили: рои горнопроходческих конструкций прогрызли его мантию с целью обеспечить сырьём флоты и армии. А чтобы не дать коре обрушиться, землеройные машины оставили скальные колонны толщиной в несколько лиг, между которыми могли пройти аж целые армады космических кораблей.