Отдых и восстановление (СИ)

— Так ведь таких большинство, — удивился он.

— Да ничего подобного, — возразила я. — Слабенький дар есть у девятерых из десятка. Почти в каждом его можно пробудить и развить регулярными занятиями. Это, разумеется, утомительно, скучно, отнимает очень много времени, а в результате таких занятий человек оказывается способен разве что погасшие угли разжечь или засветить небольшой Ведьмин огонёк. Результат явно не стоит затраченных усилий. Ну, то есть, умение отрешиться от текущих дел и помедитировать никому вреда не принесёт, так же, как умение рисовать или играть на лютне. Но обычно людям и без того есть чем заняться. — Сир Генрих, невесело усмехаясь, кивнул. — А вот те десятые из десяти — это уж кому как повезёт. У кого-то магия рвётся наружу сама, без всяких побудок. У кого-то её нет вообще, как нет у некоторых музыкального слуха, хоть ты замучай беднягу уроками вокала и игры на чём угодно.

— Бран сказал Людо про зачарованную вами застёжку что-то вроде «передай ей мои завистливые восторги». Что-то там про безукоризненное изящество плетений. Он тоже умеет такое видеть?

— Да в сущности все маги умеют, — сказала я, скользнув взглядом по компании спорщиков: Беркута и Отто я могла бы опознать как своих собратьев хоть с завязанными глазами, а у Меллера и Каракала вполне могли родиться дети хоть с такими же спящими, едва тлеющими угольками дара, хоть настоящие маги; только гном был напрочь магии лишён. — Кто в большей степени, кто в меньшей. Из Зелёного Дола потому ведь и ушли все, у кого были хоть крохи пробудившейся магии: экзорцисты таких чуют на раз, не спрячешься. Ну… кто успел уйти, как Феликс, — мрачно прибавила я. В своё время дикость «Овечьего графства» меня просто потрясла. Ладно, жить под боком Империи и добровольно лишить себя существенной поддержки, если северному соседу захочется захапать ещё кусок земли — это ещё куда ни шло. Империя, сколько я знала, не спешила насаждать свои порядки на завоёванных территориях, а давала своим новым подданным привыкнуть к смене законов и веры в течение нескольких поколений, да и местных владетелей отнюдь не казнила, а оставляла этакими почётными пленниками-заложниками. Графиня с жреческой верхушкой могла решить, что поражение в возможной войне не будет таким уж сокрушительным. Но по собственному почину остаться без целителей — это как? Мало было им холеры и чёрной лихорадки, чумы теперь ждут?

Сир Генрих меж тем рассеянно кивнул на мои слова, а сам взялся разглядывать меня с откровенным мужским интересом. Так и хотелось ему напомнить, что фаворит у него уже имеется. Но он сказал:

— Михель из Старицы, кузен сира Эммета, говорил, что женился бы на вас без всякого владения.

— Он просто не знает, сколько именно я должна, — буркнула я, припомнив сопровождавшего меня по Старице барашка вроде вязовского маршала, пялившегося на меня с опасливым восторгом. — Сир Генрих, вы всех местных девиц лично замуж пристраиваете?

— За последние десять лет, благодарение Девяти, без отца, деда, братьев и дядей с обеих сторон осталась одна сира Катриона, — возразил он. — Но она сразу попросила у нас с отцом маршала и отправила его святости письмо с просьбой разрешить ей заключить брак до истечения срока траура. Так что нет, сира Вероника, выдавать замуж девиц, оставшихся без опеки родственников мужского пола, мне приходится редко. Но если придётся — найду и мужа, и кое-какое приданое.

Я испустила тяжкий, безнадёжный вздох и подчёркнуто спокойно и терпеливо произнесла, делая паузы между словами для пущей выразительности:

— Сир Генрих, мне. Нужно. Выплатить. Такой долг. Что любой ваш вассал сбежит в ужасе, едва узнает сумму. Если я выйду замуж и останусь здесь, мне с этим долгом не расплатиться вообще никогда, понимаете? Здесь мне платят подушками и серёжками — милой и приятной ерундой. То есть, очень полезными вещами, но мне-то нужны деньги, и немалые. В Волчьей Пуще мне их не заработать.

Он выразительно заломил бровь и демонстративно перевёл взгляд на Меллера. Тот вопросительно посмотрел в ответ, но я помотала головой: ещё не хватало впутать в наш спор эту сирену бесхвостую!

Отто тем временем посмотрел на солнце, уже перевалившее через свою высшую точку (а по осеннему времени дуга была довольно пологой), и сказал:

— Наверное, пора возвращаться. Я ещё обещал хуторским проморозить погреб хорошенько.

И посмотрел на меня. Ну да, обещал он, а выполнять его обещание сир Генрих попросит меня, к гадалке не ходи: я же куда лучше умею это делать, вон хоть баронского управителя спросите.

И у меня опять на языке засвербело: «Ладно, я передумала. Отто, я хочу за тебя замуж».

Пусть подёргается, пока я не смилуюсь и не скажу, что пошутила.

========== Глава тринадцатая, в которой героиня разбирается со своими сердечными делами ==========