Отдых на свежем воздухе

Сид уже успокоился, и ему даже любопытно стало – люди такие забавные и непредсказуемые существа, им порой приходят в голову странные вещи. Он доел второй пряник, с сожалением посмотрел на оставшиеся, но решил пока повременить. Положил кулек:

– А ставки? Ты же знаешь правила, служитель Сияющей. Назови свою ставку в нашем поединке, а я назову свою.

Анхель покрепче затянул крепления наручей:

– Я заберу твою маску.

Моэньи невольно взялся за рога маски – вот только этого не хватало, дед тогда еще двадцать лет изгнания накинет. Но делать нечего – условие названо, а Моэньи всё еще в кругу и уйти просто так не может, раз уж по неосторожности съел людскую еду. Но удержаться-то как было, когда она такая вкусная! Сид вздохнул:

– Принимаю. Но если выиграю я, мы займемся любовью.

Анхель сглотнул, и пожалел, что не надел кольчужную набедренную повязку Поссенто Фарталлео, как когда-то сделал кадет Джулио, чтобы не попасться на сидские чары. А ведь когда собирался на дело, подумывал об этом! Но рассудил (не без основания), что смотритель кунсткамеры вряд ли доверит ему такую реликвию.

– Ставки приняты, – паладин стер ногой часть круга.

Моэньи вышел, и тут же бросился на него, Анхель едва успел увернуться и поставить ему подножку. Сид споткнулся, но не упал, легко выровнял равновесие, пригнулся и попытался схватить Анхеля за колени. Паладин отпрыгнул, ударив сида наручем по плечу, тот вскрикнул, когда освященная сталь коснулась его, и отпрянул. Ободренный Анхель пошел в атаку, сумел нанести еще один удар, но Моэньи тут же вернул ему сполна, Анхель не упал только чудом, но в глазах на миг помутилось. Отскочил подальше, глубоко вдохнул, входя в боевой транс, и снова атаковал. Ему удалось, уворачиваясь от встречной атаки, обойти сида и схватить его за плечи сзади, подсечь ногой. Моэньи не сумел удержать равновесие и повалился, но Анхель упал вместе с ним, прижав его к земле:

– Я победил! Отдавай маску!

– Ты упал вместе со мной, ничья, – ответил на это сид, возясь под ним. Он был ослаблен прикосновениями к освященной стали Анхелевых наручей и поножей и к золотым акантам на его мундире, а то бы легко сбросил и подмял его под себя. – Займемся любовью.

– Еще чего! – возмутился паладин. – Ты снизу, значит, ты упал первым. Значит, я победил!

– Ты коснулся земли вместе со мной, – возразил Моэньи, всё еще ерзая, но как-то уже по-другому, словно устраиваясь поудобнее. Его ягодицы оказались как раз под бедрами Анхеля, и тот сквозь одежду чувствовал их упругость. Это почему-то очень возбуждало, и помимо воли Анхель ощутил, как в паху становится жарко и тесно. А тут еще и сид под ним ерзает, подставляя зад совсем уж откровенным образом.

– Маску отдавай и убирайся в Фейриё, – проворчал Анхель, стараясь думать о чем угодно, только не об этой восхитительно упругой и округлой заднице под ним.

– Маску отдам, убраться не могу, – томно проговорил сид. – Условия есть условия. Мы упали наземь разом, разом коснулись земли, значит выиграли и проиграли оба одновременно… Условия надо выполнять… и потом, ты так тесно прижимаешься ко мне, что я чувствую, как напряжено твое мужское естество. Ты ведь хочешь меня, почему же отказываешься?

Вместо ответа Анхель выругался и сорвал-таки с сида маску. И неосторожно наткнулся на его золотисто-зеленый взгляд.

Может быть, Анхель и правда хотел его, боясь себе в этом сознаться, иначе как объяснить, что, несмотря на все молитвенные практики и жизнь фактически по храмовничьему уставу, его от этого сидского взгляда захлестнула такая мощная волна похоти?

Анхель сел, быстро расстегнул наручи и сбросил мундирный кафтан, затем снял пояс и камзол, расстегнул штаны и раздвинул ширинку панталон. Его член тут же вырвался на свободу, красный, налитой, твердый и тяжелый, блестящий на головке перламутром смазки. Где-то на краю сознания Анхель удивленно отметил, что никогда раньше его орудие не было таким… настолько готовым к бою. Даже когда он, измученный долгим воздержанием, нарушал обет и любился с хорошенькими горничными, и то такого не было.

Моэньи, почувствовав прикосновение обнаженной разгоряченной плоти к своим ягодицам, простонал:

– Ах, как сладко! Милый, я мало кому позволяю любить меня так! Но тебе я окажу такую честь. Бери меня, заставь меня кричать от страсти, пусть твое орудие войдет в меня так глубоко, как только возможно!

От таких речей Анхель совсем потерял голову, обхватил сида покрепче за плечи, приник к нему, вгоняя член между его бедер. Сид тут же раздвинул ноги, и член словно сам собой скользнул головкой в горячую, похотливо раскрытую дырку.