Отдых на свежем воздухе

– Да я тебя, чертов сид, сейчас оттрахаю так, что век помнить будешь! – прорычал Анхель, и засадил ему на всю длину. Даже самому больно сделалось, но стояк не пропал, а сид заорал под ним, причем непонятно – то ли от боли, то ли от страсти, и подался навстречу его движению, двинулся назад, почти освободившись от анхелева члена, а потом пошел вовсю подмахивать, да так, что Анхеля аж подбрасывало слегка. Вцепившись в плечи сида, Анхель со стонами и вскриками загонял ему, чувствуя невероятное возбуждение, но никак не мог кончить, наоборот, распалялся всё сильнее, и трахал сидскую задницу всё яростнее, вымещая всю накопившуюся обиду и полгода воздержания. Ведь за эти полгода он даже не дрочил, не говоря уж о том, чтобы с девушками зажиматься. Да и до того, честно сказать, Анхель все-таки не рисковал совсем уж прямо нарушать обеты, и не трахался по-настоящему. Девушки, с которыми он развлекался, попадались понимающие и их вполне устраивали ласки без проникновения внутрь – между ног или между пышных грудей, ртом, языком и руками. Так что сейчас он впервые за восемь лет кому-то присовывал по-настоящему, да что там присовывал, долбил – вот так, пожалуй, вернее будет.

Моэньи никак не ожидал, что этот смертный окажется таким… таким упорным, страстным и сильным. Сам он уже кончил под ним и был близок ко второму оргазму, а смертный даже не думал останавливаться. Нет, Моэньи не жалел, что все-таки соблазнил того и отдался ему, но… даже у сидов есть предел прочности, и он чувствовал, что до этого предела уже недалеко. Наконец, когда Моэньи накрыло вторым всплеском наслаждения, Анхель сам закричал глухо, кончил и упал на него, обессиленный. Разлеживаться, однако, не стал – почти сразу вскочил, застегнул штаны и принялся надевать камзол. Сид всё еще лежал на траве, вздрагивая и постанывая от удовольствия.

Мрачный Анхель застегнул пояс, надел перевязь с мечом, избегая касаться его рукояти, чтобы не расстраиваться еще больше, если не почувствует ставшего уже привычным холодка силы. Когда он, надев кафтан, стал застегивать наручи, сид перекатился на бок и, подперев голову рукой, нежно и удовлетворенно смотрел на него. Настроение у паладина этот взгляд не улучшил. Он затянул последний ремешок крепления наручей, наклонился, подобрал рогатую маску:

– Ну, свободен теперь. Вали откуда пришел.

– Ах, милый, – томно протянул сид, поигрывая прядью своих волос. – Ты был великолепен. И правда, я тебя век не забуду. Мало кто проникал в мою плоть, и еще меньше тех, кто при этом сумел доставить мне такое удовольствие.

Он встал, отбросил длинные волосы за спину, поднял кулек с остатками пряников:

– Знаешь, милый… Я, пожалуй, буду так щедр, что подарю тебе право назвать мое имя. Один раз. Смотри, воспользуйся с умом. Я – Моэньи Луасадх Аркха, принц Двора Кернунна, – и Моэньи, посмеиваясь, исчез за Завесой.

Анхель стоял молча, переваривая услышанное. Трахнуть сидского принца – это, что ни говори, достижение, хоть и сомнительное. А уж заполучить его имя… Вот только не похвастаешься ведь никому. Да еще и грехи теперь замаливать долго придется. Паладин тяжко вздохнул, плюнул на то место, где на мягкой травке еще были заметны следы горячей потрахушки, и старательно затер круг призыва на мелком гравии берега пруда. Потом поудобнее перехватил под мышкой сидскую маску и побрел на выход из парка.

Коснуться меча он рискнул только когда уже обошел пруд и поравнялся с маленькой открытой часовней Девы. И очень удивился, ощутив привычный холодок. Даже не поверил, призвал очищение на себя. Полыхнуло белым, и Анхель, проморгавшись, повалился на колени перед иконой в часовенке, отвесил земной поклон и прочел благодарственный псалом, поклявшись проводить молитвенные бдения каждую третью ночь в течение года.

А вечером он постучал в личные комнаты старшего паладина Джудо Манзони. Тот, очевидно удивленный тем, что Анхель вообще к нему пришел, разрешил войти и предложил сесть на диван. Анхель сел, помялся и сказал:

– Сеньор Джудо… м-м-м… я могу вам исповедаться?

Джудо посмотрел на него с еще большим удивлением, потом кивнул:

– Хм… Ну давай.

И Анхель, опустив глаза, быстро и кратко рассказал о том, что случилось с ним этим вечером. А потом добавил:

– Ну вот и всё. Я согласен на любое наказание, какое вы мне назначите. Одного только понять не могу – почему Дева не лишила меня Своей милости?

Джудо, очень стараясь не засмеяться, серьезно сказал:

– Потому, Анхель, что у Нее очень хорошее чувство юмора. Так что можешь считать это авансом, и постарайся впредь не грешить. Всё, свободен.

Анхель встал, но, дойдя до двери, остановился, потоптался там и спросил:

– А как же наказание?

– Три ночи молитвенных бдений и полы в тренировочных залах трижды помыть, вот твое наказание. Всё, иди давай, у меня дел полно.

Когда Анхель ушел, Джудо наконец рассмеялся:

­– Нет, ну надо же – трахнуть внука Кернунна, а. Прадедушка повеселится, когда узнает, – и старший паладин призвал пикси-посланца, которому принялся нашептывать новость для князя кровавых сидов.