Отдыхать, так по-божески!

– Извини, – бросил мужчина, понимая, что Элии показалось слишком фамильярным его обращение, за что принцесса и отомстила ему на свой женский манер, намекнув на разницу в возрасте и положении. – А не слишком ли ты строга к своим поклонникам, милая? Покусываешь за невинное, случайно вылетевшее словечко.

– К поклонникам строга, – спокойно согласилась принцесса. – Они могут и по губам получить, если скажут то, что не придется по вкусу. Мне позволительно капризничать и выбирать, наказывать и являть милость. В конце концов, мужчин, жаждущих моей благосклонности, так много, а Элия, принцесса Лоуленда, – одна.

Злат несколько секунд завороженно смотрел на тонкие пальчики женщины, сжимающие веер и постукивающие им по подлокотнику кресла. Потом Повелитель Межуровнья тряхнул головой и твердо велел себе не уподобляться свихнувшемуся на любви воинственному кузену богини.

Напряженную паузу прервало появление Энтиора. Откинув бархатную штору, принц вошел в ложу сестры, вежливо кивнул Злату и, опустившись в свободное кресло, промурлыкал, мечтательно улыбаясь своим мыслям:

– Знаешь, стради, мне кажется, объявленного спектакля сегодня не будет.

– Почему? – поинтересовалась богиня.

– Я сделал герцогу Лиенскому подарок. Главная героиня сейчас находится в его ложе и уже никуда никогда не пойдет, – скромно пояснил вампир.

– Не мог подождать до конца спектакля, милый? – укорила брата принцесса, слегка стукнув веером по руке.

– Так красивее, – объяснил бог боли.

И, чувствуя, как мыслит брат, Элия согласно кивнула.

– Ах, стради, только ты меня понимаешь по-настоящему, – проникновенно прошептал принц и нежно поцеловал запястье сестры.

Неожиданно Злат почувствовал себя страшно чужим этим двум богам, душевное родство которых почему-то больно задело его. Захотелось убить этого ничтожного самодовольного вампира, стереть с лица земли идиотский театр, весь развеселый Лоуленд с его дурацкими забавами и задиристыми глупыми мальчишками, взять Элию и скрыться в Бездне Межуровнья. Усилием воли Повелитель подавил приступ черной меланхолии и спросил, прерывая идиллию:

– Значит, ждать больше нечего, спектакль отменят?

– Этот – да, у Ирилейны нет дублерши, но представление все равно состоится. Никогда в Театре Всех Миров не бывало пустого вечера, если объявлен спектакль. Все начнется вовремя. А что нам покажут, скоро узнаем, – ответила богиня и попросила: – Закажи пока что-нибудь выпить, Энтиор. И еще, я хочу пирожных с миндалем!

– Все, что пожелаешь, стради, – нежно шепнул вампир и снова коснулся губами запястья сестры – на сей раз более продолжительным поцелуем.

«В эту игру можно играть и втроем», – разозлился Злат, понимая, что принц нарочно демонстрирует ему свою близость к Элии.

– Я тоже немного проголодался, любовь моя, – бархатным глубоким голосом заметил мужчина, скользнув ласкающим взглядом по руке с веером и шее, а затем ниже, в глубокое декольте принцессы. – Посоветуй, чем мне утолить голод. Я жажду чего-нибудь нежного, сладкого и в то же время терпкого.

– Ты тоже сладкоежка, дорогой! Прекрасно! Значит, заказываем пирожные со взбитыми сливками, миндалем, фирхью и «Темный закат», – с энтузиазмом решила богиня, демонстративно не замечая никаких намеков, зато все их заметил Энтиор. Он внял предупреждению и, оставив в покое руку сестры, дернул витой шнур звонка, вызывая лакея.

В несколько быстрых шагов, почти бегом, Элегор достиг двери ложи, взялся за резную ручку из слоновой кости и замер на мгновение. На юношу щемящей волной обрушилось предчувствие беды. В сознании вновь зазвучал мелодичный, холодный, наполненный ядом голос принца: «А я вам приготовил подарок!» Герцог стиснул зубы, тряхнул головой, отбрасывая со лба непослушную прядь, и решительно толкнул дверь, держа наготове пару боевых заклятий.

В одном из кресел сидела Ирилейна. От двери Элегор видел только край ее светлой юбки и безвольно опущенную на подлокотник руку. На запястье поблескивал витой серебряный браслет, подаренный вчера. И… пахло Смертью.

Ее ледяные пальцы словно сжали горло юноши: «Будь ты проклят в веках, чудовище! Ее-то за что!»

Тихо притворив дверь, Элегор подошел к Ирилейне. Девушка казалась спящей. Только обычно загорелая кожа стала почти белой. Слегка коснувшись пальцами еще теплой руки, герцог понял, что умерла актриса совсем недавно, каких-то пятнадцать минут назад. Волна ослепляющей ярости захлестнула бога, сметая все чувства, кроме жажды мести. Уничтожить Энтиора, стереть в порошок!

Элегор с силой вцепился в спинку соседнего кресла, пытаясь совладать со злобой, чтобы обрести способность ясно мыслись. Дерево жалобно затрещало, и кусок резьбы остался у герцога в руках. Легче не стало, но вместе с яростью в душе зародилась надежда. Бог отбросил обломок, кинулся к девушке, бережно повернув головку, осмотрел шею. Только перелом, следов укуса не было. Энтиор не стал пить ее кровь. Побрезговал, ублюдок… Значит, есть шанс!