Отечество

— Правда, мы на станции не были, но старик накануне сказал, что там войск нет, — неожиданно заговорил Кван Хо.

— Рассказывай, Цой, только говори все без утайки, — приказал Чор Чун.

— Ты, — обращаясь к Кван Хо, продолжал Цой, — обманул командование. А может, тот старик сказал неправду? А может, за сутки все изменилось? Почему ты накануне боя не пошел к нему еще раз проверить обстановку, а вернулся с дороги и солгал, будто не застал старика дома? Почему?—настаивал Цой.

Кван Хо молчал, а затем снова застонал. Стало ясно, что он притворяется.

С трудом сдерживая негодование против Кван Хо, Чор Чун приказал трогаться в путь.

Двое партизан поднесли носилки и положили на них раненую Сон Хи. Никто не хотел нести Кван Хо, но пришлось; сам он, конечно, идти не мог.

* * *

Хотя первая операция партизан и закончилась неудачей по вине командира разведчиков, она немало напугала оккупантов. И уже это само по себе было успехом. Противник со страхом ждал нового нападения партизан. Основные вражеские силы ушли на север, к реке Амноккан; в тылу оставались только мелкие подразделения. Надеяться на подкрепления они не могли, тем более что ближайшая воинская часть была только на Ковонской шахте, даже на грузовиках она не могла бы поспеть вовремя из-за плохой дороги. От шахты до железнодорожной станции она петляет в горах, в пути много завалов, пешком по ней и то не легко пробраться. А напрямик, через сопки, надо продираться сквозь колючий кустарник — это отнимет еще больше времени.

Поэтому командование оккупантов решило перевести отряд из поселка на шахту, чтобы сконцентрировать силы там.

Спустя три дня, когда партизаны Хи Сона снова напали на поселок, они не встретили сколько-нибудь серьезного сопротивления. Несколько полицейских разбежались при первых же выстрелах.

Таким образом, партизаны овладели двумя волостями Ковонского уезда. Создали там отряды самообороны, стали восстанавливать прежний порядок и готовиться к наступлению на Ковон. Партизаны захватили много трофеев: оружия и боеприпасов, особенно пригодилась взрывчатка. На партизанской базе организовали полевой госпиталь, куда поместили Кван Хо и Сон Хи. Их поручили заботам Чон Ок; она была и врачом, и медицинской сестрой, и санитаркой. Девушка по-прежнему настаивала на зачислении ее разведчицей, чтобы быть рядом с Тхэ Ха, но Хи Сон решил, что она гораздо нужнее здесь, в госпитале, и снова отказал в ее просьбе.

Глава 23

Проводив Тхэ Ха, мать на следующий день, как и обещала ему, ушла из дому, к дальним родственникам в Яндоке. Она могла бы и остаться: в эти годы уже не страшны лишения или даже смерть. Но ей хотелось жить ради единственного сына, ради его будущего. Хотелось увидеть, как разгромят захватчиков. Она вышла с узелком в руках и уже подходила к окраине поселка, как вдруг дорогу загородил солдат в стальной каске.

— Куда идешь, старуха?

— А тебе что? Ноги мои, куда надо, туда и идут…

— Ишь, старая ведьма! «Ноги мои»! А если я тебя сволоку куда следует?

— Разве людям нельзя ходить по земле?

— Лю-ю-дям! А ты слыхала про красных? Советник Уоттон сегодня утром объявил, что никто не имеет права покидать поселок, а после пяти вечера вообще не разрешается выходить из дому. Поняла? — Он приставил дуло винтовки к лицу матери Тхэ Ха.

Пришлось подчиниться. С того дня старуха жила как в тюрьме. Хуже того: как в забое при обвале. Она отчаялась когда-либо увидеть сына.

Особенно жутко было по ночам. Со всех сторон выли собаки. То и дело слышалась пальба, крики, за окном проносились черные тени, то вдруг раздавались душераздирающие вопли женщин и плач детей. И матери Тхэ Ха хотелось заткнуть уши, ничего не слышать.

Полицейские сновали от дома к дому, шарили по всем углам. Всюду вели себя как хозяева…

На шахте появился взвод оккупантов. Сразу же были расстреляны десять рабочих. Словно черное воронье, лисынмановцы разлетелись по поселку, хватали людей и уводили их. В дом Тхэ Ха тоже пожаловали незваные гости — офицер с двумя солдатами, без спроса принялись хозяйничать, рыться в вещах. Подошли к библиотечке, которую так любил Тхэ Ха.

— В этом доме жил красный начальник… Эй, старуха, чем занимался твой сын?—спросил офицер со сморщенным, похожим на прошлогоднюю картофелину лицом. Солдаты называли его младшим лейтенантом.

— Сын не начальник, он — шахтер, — ответила мать Тхэ Ха.

— Врешь, старая ведьма! Боишься сказать? Знаешь, чем это пахнет? — офицер строго посмотрел на старуху, затем скривил рот в улыбке, словно хотел показать, что хотя и обладает всей полнотой власти, но проявляет великодушие.

— Он с десяти лет работал на шахте.