Отель «Ирис»

Даже в день смерти деда отель функционировал. Хотя стоял мертвый сезон и гостей почти не было, но именно в этот день прибыла группа пожилых дам, певиц какого-то хора. И в тот самый момент, когда пели молитвы за упокой дедушкиной души, неподалеку раздавались «Эдельвейс», «Свет в лощине» и «Лорелея». Священник проводил церемонию, опустив глаза и с самого начала делая вид, что он ничего не слышит. А когда у собутыльницы священника, хозяйки магазина, где продавались западные товары, перехватило горло, то, чтобы не нарушать гармонию, инициативу взял на себя сопрано. В ванной комнате, в столовой, на веранде – везде кто-нибудь что-то пел. Все эти поющие голоса витали над умершим. А богиня радуги так и не решилась ради моего деда надеть свое семицветное платье.

В следующий раз я увидела этого мужчину недели через две после ночного инцидента. Стоял теплый воскресный день, и мать послала меня в город за покупками.

На небе не было ни облачка, и от жары я немного вспотела. На пляже загорали храбрые молодые люди и девушки в купальниках. На море был отлив, и отчетливо виднелись скалы, тянущиеся до самой крепостной стены. На причалах прогулочных суденышек и на террасах ресторанов начали появляться туристы. Видимо, море было еще холодным, но по отражениям света на влажных крепостных стенах, по доносящемуся из города гулу было ясно, что лето приближается.

Наш город оживал только на три месяца в году, а потом опять становился тихим, будто окаменевшим. Летом спокойное море окутывало город, и на песке тянущегося с запада на восток пляжа плясали золотые блестки. Разрушенные стены замка, которые можно было увидеть только во время отлива, и возвышающийся у основания мыса зеленый холм придавали побережью невыразимое очарование. Улочки были заполнены потоками людей, желающих насладиться своим отпуском. Раскрывались пляжные зонтики, струилась вода в душах, выскакивали пробки от шампанского, взлетали фейерверки. Рестораны, гостиницы, прогулочные катера, магазинчики сувениров и гавань для размещения яхт – все пытались, каждый по-своему, продемонстрировать свои прелести. Даже в отеле «Ирис» в разгар сезона устанавливали козырек над террасой, делали поярче электричество в холле и вывешивали на стене новые цены.

Мертвый сезон у нас наступает внезапно. Меняется направление ветра, другими становятся волны. Люди возвращаются в неведомые мне дальние края. Еще вчера ярко сверкавшие на обочине дороги обертки от мороженого за одну ночь оказьшаются сметенными на асфальт.

Это случилось, когда я отправилась в магазин «Тысяча мелочей» купить зубную пасту. В тот вечер у меня не было времени хорошенько рассмотреть его лицо, но при свете тусклой лампы витрины у меня отчетливо всплыли в памяти очертания его фигуры и ладоней. Мужчина выбирал хозяйственное мыло.

Он долго не мог его выбрать. Перебирал мыло, изучал этикетки и цену. Уже клал его в корзину, но потом, словно что-то вспомнив, перечитывал надпись на обертке и возвращал мыло на полку. Он искал мыло для стирки белья. Наконец выбрал одно, самое дешевое.

Я и сама не пойму, почему мне пришла в голову мысль проследить за ним. Это было никак не связано с инцидентом в «Ирисе».

В моих ушах звучал единственный произнесенный им приказ, и отзвук этого приказа притягивал меня к нему. Выйдя из «Тысячи мелочей», мужчина зашел в аптеку. Он протянул бумажку с рецептом и, получив взамен два пакетика с лекарствами, положил их в карман пиджака. Потом направился в канцелярский магазин, находившийся через два дома. Я стояла, опираясь на фонарный столб на тротуаре, и мне прекрасно было видно, что происходит внутри. Похоже, что он хотел вернуть обратно перьевую авторучку и долго обсуждал эту проблему с хозяином магазина. Тот разобрал авторучку, внимательно осматривая каждую ее часть. Хозяин ручки явно был озадачен и что-то все время говорил. Мне хотелось бы услышать его голос, но до меня он не долетал. Наконец продавец неохотно принял ручку.

После этого мужчина побрел по берегу моря на восток. Хотя было жарко, на нем был и пиджак, и плотно затянутый галстук. Прямо держа спину, он решительным шагом двигался вперед. В левой руке у него был пластиковый пакет с мылом. Карман пиджака раздулся от лекарств. Навстречу ему шло много людей, и иногда он задевал прохожих своим пакетом с мылом, но никто не оборачивался. Только я не спускала с него глаз. Почувствовав это, я еще сильнее увлеклась этой игрой.

Перед цветочными часами на площади парень примерно моего возраста играл на аккордеоне. То ли из-за того, что инструмент у него был старый, то ли потому, что играл он мастерски, но мелодия звучала очень печально.

Мужчина остановился и некоторое время слушал музыку. Остальные, бросив мимолетный взгляд, проходили мимо. Встав поодаль, я не аплодировала и ничего не просила мне сыграть. Мужчина был зачарован звуками аккордеона, а паренек продолжал играть. За его спиной двигались стрелки цветочных часов.