Отель «На неведомых дорогах» — 2

– То мне не ведомо, – в глазах Ягини блеснули слёзы, – и спросить не у кого! Мучитель сына моего не ответит, потому что не стану я ему вопрос подобный задавать, а сыночек мой, Кощеюшка, об одном только думает, как в живых остаться. Знаю, обо всем расскажет, как только силу свою вернёт! И нужна ему для этого водица живая-ключевая, из источника, что бьет у подножия райского дерева.

– Я понимаю тебя, богиня, сама скоро стану матерью, а потому вон источник! Бери водицы сколько надобно! – Сирин указала крылом на весело журчащую воду, но уточнила, – а сколько водицы тебе нужно?

– Десять ведер, – закручинилась Ягиня, представив объем предстоящей работы.

– Не печалься, – попробовала успокоить женщина-птица, – шея лебединая длинная, горло вместительное, за недельку-другую управишься! А я препятствовать не стану.

– Если бы могла я оставаться в облике лебедином! – богиня в отчаянии заломила руки, – но не проникнет в подземелье лебёдушка! Только крохотная ласточка проскользнёт в щель между камнями! Так что носить водицу предстоит по капельке.

– Тогда – поторопись! – велела Сирин, – потому как есть у тебя на все про все три месяца! По истечении которых я и мой птенец снова отправимся в Ирий, а источник с живой водой уйдет под землю на десять тысяч лет!

– Знаю, что плату ты истребуешь, – Ягиня решила обговорить все условия сразу, – говори, что хочешь за то, что не препятствуешь доступу к источнику.

Задумалась птица Сирин, словно к чему-то прислушалась:

– Пообещай, что отдашь мне то, сама не знаешь что!

– Да как же это?! – взвыла богиня, – как я могу пообещать то, о чем не имею понятия?!

– А вот так, – усмехнулась женщина-птица, – или дай клятву-обещание, или уходи не солоно хлебавши!

– Клянусь и обещаю! – ответила, потому как выбора-то особо и не было.

Обернулась Ягиня ласточкой, не желая тратить на разговоры время бесценное, набрала в клювик водицы живой-ключевой и понеслась-полетела к острову Буяну на выручку к сыну единственному.

Не знал, не ведал Черномор, что по несколько раз в день влетает в подземелье ласточка и наполняет по капельке ведра огромные, маревом заговора от чужих глаз скрытые.

Видела Ягиня что сын слабеет с каждым днём, но ничего не могла поделать.

***

Уже вылупился птенец в гнезде.

Уже налились спелостью молодильные яблочки.

Уже все чаще поглядывала в сторону Ирия Сирин, собираясь вновь покинуть место гнездовья на долгие тысячелетия.

Уже обмелел источник, почти перестала выходить на поверхность живая вода.

А Ягиня все металась-летала между островом и деревом заветным. Все носила и носила воду по капельке.

– Набирай водицы, сколько сможешь, – рядом с Сирин в гнезде сидел уже подросший птенец, – а нам пора! Едва покинем мы дерево, как исчезнет источник, обратятся в прах молодильные яблочки.

– Обождите еще немного! – взмолилась Ягиня, – не хватает всего двух капелек! Но за один раз мне их не унести!

– Нечего нам ждать, – нахохлился птенец, – уже истосковались по песням матери моей Первородные! Бери воду, пока мать не передумала, и убирайся!

Стукнула Сирин крылом по темечку потомка своего:

– А ты пошто тут раскомандовался?! Не понять тебе силы любви материнской! А потому, сиди и не спеши вперед матери на крыло подниматься! – обернулась к богине, – поспеши! А мы немного обождём!

И полетела, понеслась кроха-ласточка сквозь дожди и ветра. Не был ей помехою и лютый холод ни палящий зной. Ни на секунду в подземелье не задержалась. Даже взглянуть на сына не было времени. Потому как не близок путь от острова к источнику, а птицы вещие могут не дождаться её возвращения.

Но не улетела Сирин! Потому что поняла боль материнскую! Опустила Ягиня в облике ласточки клювик в источник, набрала последнюю капельку, и исчез источник, словно его и не было.

– Возьми яблочко, – Сирин протягивала Ягине плод райского дерева, – оно небольшое, но сила в нем великая.

Покачала головой птица-ласточка, от дара отказываясь. Потому как говорить с полным клювиком водицы не могла.

– Возьми – возьми! – настаивала женщина-птица, – спешить тебе теперь некуда, долетишь потихоньку. Донесёшь.

Ухватила за черешок Ягиня яблочко и полетела к острову, тяжело взмахивая крылышками.

За спиной богини зазвучала волшебная песня птицы Сирин.

Песня, которой она возвещала Первородных о своем возвращении в Ирий.

***

Незачем больше Ягине было скрываться-прятаться! Едва последняя капля оказалась в ведре, как вернула богиня облик первозданный, поднесла воду к губам сына, в котором уже едва теплилась жизнь.

Кощей сделал глоток. Затем другой. Жадно припал к воде и начал пить, захлёбываясь, торопясь вернуть силу пока не заявился его мучитель.

После пятого ведра сбросил бог оковы пудовые, расправил плечи могучие и легко поднял следующее ведро, словно кружечку.

Заскрипел ключ в замке. Медленно отворилась дверь, впуская в подземелье того, кто мучил бога долгие месяцы, о том, где смерть его спрятана выпытывая.

Но опоздал Черномор! Не успел последнему глотку воспрепятствовать!

Отшвырнул Кощей пустое ведро в угол, ухватил Черномора за бороду: