Отель «На неведомых дорогах» — 2

– А вот теперь расскажи мне, поведай, как и когда вы с вот этой девкой непотребною, – бог, увидев в дверном проёме голову заглянувшей в подземелье Людмилы, успел ухватить её за косу, не дожидаясь, пока улизнёт, – задумали супротив меня каверзу?!

– Это все она! – визжал Черномор, в Людмилу пальцем тыкая, – она подбила меня в подвал тебя заточить, умертвить и ограбить!

– Врёт он все! – взвыла девица, – его была задумка! Он меня и уговорил! В твою, бог, постель уложил, хоть и клялся в любви до гроба!

– Ждать, пока вы окажетесь в гробу, осталось недолго, – усмехнулся Кощей, – вот только не хочу пол в подземелье кровью вашей изгадить! – и поспешил к выходу и Черномора, и Людмилу за собой волоком тянучи.

– Не торопись, сыночек, – остановила Ягиня Кощея, – пусть посидят пока в подземелье, поворкуют наедине, о том, что сделали, подумают. А мы вернемся в зал пиршественный. Надеюсь, что у скатерти еще осталась пара блюд в запасе после этих обжор.

***

Ягиня и Кощей, успев плотно пообедать, сдобрив пищу кубком медовухи крепкой да сладкой, велели скатерти убрать остатки пиршества и подать им чаю, что и было тотчас выполнено.

– Я понимаю, что ты молод и горяч, – начала отчитывать Ягиня сына, – помню, как говаривала Макошь, что у мужчин мозги в штаны упрятаны. Никогда не возражала, если ты, мой сын, заводил шашни с нежитью, богинями, а то и смертными. Старалась смотреть на твои похождения сквозь пальцы! Но зачем ты приволок на остров эту Людмилу? Ты ведь знаешь, что здесь и твоя сила, и твоя смерть!

– Помнится мне, мама, что ты тоже не шибко заботилась о безопасности, – пытался оправдаться Кощей, – когда прибыла сюда с Марой!

– Не об этом сейчас речь! – Ягиня стукнула ладонью по столу, – а о том, что произошло недавно! О тех, кто сидит в подземелье, твоего суда дожидаючись! А потому, прежде чем принять правильное решение, изволь рассказать все с начала да по-порядку!

Глава восемнадцатая

Запустил пятерню Кощеюшка в волосы смоляные-буйные, почесал макушку, засмущался, оплошность свою вспоминаючи, но делать было нечего. Потому как имела право мать, взвалившая на хрупкие плечи свои труд тяжкий, ради сына сделанный, знать всю правду о случившемся, какой бы та не оказалась, да стал повествовать неторопливо.

– Скучно бывает на острове, матушка. Да и интересно знать, что в мире смертных делается. Вот и тянет полетать над Явью, посмотреть, чем люди занимаются, как живут, как воюют, как любятся.

В один из дней таких нерадостных, обернулся я черным вороном, да и взмыл в небо, полетел к граду стольному.

Давно сравняли люди с землей терема да палаты, воздвигнув вместо них монстров железобетонных, что ввысь тянутся, словно до неба добраться желают. Интересно стало мне взглянуть на тех, кто в доминах тех проживает, кто оторвался от земли-матушки, о силе её позабыл в гордыне своей неразумной.

Выбрал я один из домов, да и начал летать вокруг верхних этажей, в окошки заглядывая, убранству покоев да одеждам людским дивясь. А как приустал немножечко, сел на подоконник окна распахнутого и увидел деву рыдьма рыдающую.

Ох и хороша была девица! Не смотря на то, что по лицу потёки черные размазала, косу пышную заплести не успела, а так и сидела на полу кудлаткою. Не срывали прелести тела девичьего ни трусы-шортики, ни рубашонка короткая, до пупа не доходящая.

Так мне дева приглянулась, что возжелал её утешить, утереть слёзы горькие, беду-печаль, что довела до истерики, развеять по своему разумению.

– Ага, – хихикнула Ягиня, – и по твоему разумению, утешать девку лучше всего в постели? Плотской лаской одаривая?

– Ну вот что ты, мама, весь настрой повествования сбила, – улыбнулся Кощей, – а я так хотел превратить свой рассказ в былину, что смертные из уст в уста передавать начнут, а то и запишут для потомков!

– Да о том, как баба мужика вокруг пальца обвела, уже писано – переписано! И не думаю, что твой случай в чём-то особенный. Так что можешь не «былинничать», а своими словами рассказывать, – осадила Ягиня сына.

– В общем, дальше было так, – вздохнул Кощей и продолжил рассказ, – я и сам не понял, когда и как получилось, что принял я облик человечий и бросился к девушке. Вместо того, чтобы пасть ниц перед богом, или, на крайний случай, завизжать, испугавшись, девица только вытаращила удивлённо глаза:

– Ты кто такой?! Ты как здесь оказался?! Немедленно убирайся! Иначе, позову охрану!

– Не кричи и не пугайся, – ответил я, – а расскажи, отчего рыдаешь горько, кто посмел обидеть такую красоту ненаглядную?!

– С какого перепугу я должна перед каждым встречным отчитываться? – удивилась девушка, – да и чем ты сможешь помочь?! Если мой отец что-то задумал – всегда сделает! Так что мне только и остается – нареветься и смириться с его решением.

Не успел я промолвить слова утешения, готовые сорваться с губ, как за дверью послышались громкие голоса, и раздался стук в дверь:

– Людка! Прекрати, тварь, выкобениваться и открой немедленно! Иначе, прикажу выломать эту чертову дверь! И тогда всем чертям будет тошно! Ты меня знаешь!