Отель «Нантакет»

Голос был женский и знакомый, но это точно была не Пейтон. Лизбет начала перебирать в голове имена бывших сотрудников, пытаясь понять, с кем говорит. Может, Джей-Джей взял на работу кого-то нового?

— Добрый день! Это Лизбет Китон из отеля «Нантакет». — Лизбет немного подождала и, не дождавшись ответа, продолжила: — Два наших гостя хотят забронировать столик на вечер понедельника в…

Лизбет посмотрела на миссис Эймсбери, и та показала ей семь пальцев.

— Семь часов вечера.

Лизбет крайне сомневалась, что на семь часов что-то будет доступно. Возможно, на полшестого или полдесятого, и то если кто-то в последний момент отменил бронирование.

— В понедельник? Четвертого июля, верно?

— Да, четвертого июля. В семь часов, столик на двоих. — Лизбет могла с тем же успехом попросить принести луну с неба или выкрасить океан в фиолетовый цвет.

— Прекрасно. На чье имя?

Лизбет аж дар речи потеряла. Неужели миссис Эймсбери и правда сможет поужинать в «Палубе» в семь вечера в День независимости? В «Палубе» настолько плохо шли дела? Лизбет даже не знала, что чувствовать. С одной стороны, хотелось злорадствовать: без нее ресторан пришел в упадок! С другой, ее одолевала грусть: она столько сил вложила в «Палубу», а теперь та рухнула, как башенка в «Дженге».

— Эймсбери. На всякий случай — они гости отеля «Нантакет».

Миссис Эймсбери самоуверенно ухмыльнулась, будто говоря: «Я так и знала!»

— Передайте мистеру и миссис Эймсбери, что они на пятьдесят седьмом месте в листе ожидания на эту дату и время. Если освободится столик, мы вам сообщим.

— Вот как, — выдохнула Лизбет. Что ж, теперь уже она могла сказать: «Я так и знала!» Правда, никакой радости этот факт ей не принес. — Будем надеяться на лучшее. Большое спасибо.

— Для тебя — что угодно, Лизбет.

— Извините, ваш голос кажется знакомым, но я никак не могу вспомнить, кто вы, — сказала Лизбет.

Спустя несколько секунд тишины тот же голос ответил:

— Кристина.

Лизбет повесила трубку и заставила себя улыбнуться миссис Эймсбери.

— Вы на пятьдесят седьмом месте в листе ожидания. Может, забронировать вам столик в «Тап Рум»?

Теперь Лизбет поняла, почему никто из «Палубы» не общался с ней. Они не хотели говорить ей новость или предполагали, что Лизбет сама все узнала: теперь рестораном заведовала Кристина. Она стала новой Лизбет.

Как только закончилась смена, Лизбет, не раздумывая, направилась в «Лазурный бар». Честно говоря, ей еще со дня открытия хотелось туда сходить, но она или слишком уставала, или стеснялась приходить в одиночестве. Однако сегодня ей было просто необходимо выпить несколько коктейлей и тихо смириться с очередным предательством Джей-Джея.

В баре начиналось вечернее обслуживание, и Лизбет казалось, что она сидит в зрительном зале театра и ждет, пока поднимется занавес. Над барной стойкой сияли светильники в виде перевернутых медных чаш, стулья были ровно расставлены и повернуты так, словно приглашали сесть. Из колонок играла песня Тони Беннетта The Best is Yet to Come.

К Лизбет подошла женщина-бармен в выглаженной голубой рубашке с аккуратно подвернутыми на запястьях манжетами.

— Здравствуй, Лизбет! — улыбнулась женщина.

— Здравствуй, Патти, — ответила Лизбет.

Патрицию Кастивенс по прозвищу Патти знал весь Нантакет: она десять лет работала главным барменом в «Крю». Сейчас ей было за пятьдесят, весила она сорок пять килограммов с копейками и всегда особенно хорошо относилась к местным жителям.

— Мне, пожалуйста, «Разбитое сердце», — попросила Лизбет.

Патти приподняла бровь.

— «Разбитое сердце»? Ты про «Сердцеедку»? Коктейль, который шеф-повар назвал в твою честь?

Точно! Лизбет не разбили сердце — она сама разбивала сердца! Звучало это как вдохновляющая фраза. Лизбет решила записать ее в телефоне.

— Он рассказал тебе об этом?

— Это же лучший напиток в меню!

Патти, словно алхимик, смешала несколько соков и щедро добавила в бокал водки Belvedere.

— Крепкий напиток, достойный сильной женщины, — добавила она. — Говорят, без тебя «Палуба» и вполовину не так хороша.

Слышать это было приятно, но Лизбет казалось, что Патти просто старалась ее утешить.

Лизбет вспомнила их последнюю встречу с Джей-Джеем: он встал на одно колено на парковке, усыпанной ракушками и, если память ей не изменяла, сделал предложение. И что теперь? Не прошло и четырех недель, как он вернулся к Кристине — эдакой бутылочке игристого белого вина. Какой же Джей-Джей гад! Мерзкий лицемерный мудак! И почему же от этого факта боль не проходила? Почему от того, что теперь с ним работала (да и, с огромной вероятностью, спала) Кристина, он казался более желанным? «Это просто глупые мысли, — сказала себе Лизбет. — Нам всегда хочется того, что нам недоступно».

Правда, лучше от осознания этого ей не стало.

«Для тебя — что угодно, Лизбет», — сказала ей Кристина, отправляя миссис Эймсбери на кудыкину гору листа ожидания.