Отель «Оюнсу»

– Пришло время сразиться! – возвестил шаман, и окружившая площадку для боя толпа разразилась криками и возгласами, подбадривая идущих на смертельный поединок бойцов.

Для ритуальной схватки в снегу тщательно вытоптали специальное пространство, заключенное между двумя пылающими жарким пламенем кострами в рост человека. Солнце уже скрылось за деревьями, и освещенное огнем ристалище огромным пятном алело посреди сгустившейся над стойбищем темноты. Обнаженный по пояс Хэсуда, потрясая копьем, вышел на её средину и издал боевой клич, сообщая всем, что лучший воин окрестных земель готов биться насмерть. Лицуро отпустил рыдающую Чиуку и принялся снимать с себя одежды.

Согласно ритуалу, сражающиеся не могут использовать никакой защиты, кроме амулетов и благоволения Великого Дракона, и потому смертельная схватка проводится ими обнаженными по пояс, чтобы все видели честность поединщиков. Оставшись в штанах и унтах, Лицуро на мгновение замер и решительно снял с шеи свой охотничий амулет. Вещица исправно приносила ему удачу на охоте, придавая терпения и упорства в выслеживании и преследовании добычи, но в схватке с Хэсудой она ничем не поможет. У человека иные повадки, и поединок лицом к лицу с умелым воином мало чем похож на схватку даже с самым сильным и страшным зверем. Лицуро достал из складок одежды дар, полученный в тайге от Белого Великана, и посмотрел на оберег. Вряд ли эта деревянная диковина может помочь в бою против самого Хэсуды, но лучше такая защита, чем никакой вообще. Он надел на себя оберег, проверил, хорошо ли сидит в ножнах его нож, доставшийся от отца, и подхватил копьё.

Лицуро сделал шаг по направлению к кострам и посмотрел на Чиуку. Ту уже окружили родственники, не сомневающиеся в исходе поединка, и гневно шептали ей со всех сторон что-то осуждающее, дергая за рукава и отвороты одежд. Кто-то вновь попытался отобрать у неё его подарок, протягивая руку к её волосам, но Чиука издала исступленный вопль, заставляя родственников испуганно отшатнуться. Она вырвалась из их круга и подбежала к Лицуро.

– Моё сердце всегда будет с тобой… – прошептала она, повисая у него на шее. – И после смерти!

– Сегодня самый счастливый день в моей жизни, – ответил он, бережно отстраняя её от себя. – Ибо душа моя слилась с твоей душой в одно! Ничто не в силах изменить это, ни нож, ни копьё, ни чужая воля, ибо моя любовь к тебе сильнее всего этого! Я иду на поединок исполненным счастья и гордости, ибо мой очаг хранит самая прекрасная жена во всём народе Великого Дракона!

Он развернулся и двинулся к ожидающему его Хэсуде, исполняющему танец победителя, сопровождающийся устрашающими воплями. Шаман издал ритуальный крик, и собравшееся вокруг ристалища людское море замерло, глядя, как поединщики расходятся каждый к своему костру. Несколько мгновений соперники молча смотрели друг на друга, и Лицуро бесстрашно выдержал пылающий ненавистью взгляд Хэсуды, подкреплённый ироничной усмешкой. Лицуро будет биться изо всех сил! Пусть клинок его ножа и наконечник копья изготовлены из кости, а оружие Хэсудо сделано из меди и отточено столь остро, что опаснее его могут быть лишь когти Великого Дракона, Лицуро всё равно не дрогнет, ибо любовь прекрасной Чиуки придает ему сил!

Шаман издал короткий вопль, ударяя в бубен, и поединок начался. Бойцы, ощетинившись копьями, двинулись друг на друга. Хэсуда атаковал яростно и уверенно, нанося мощные удары, любой из которых мог лишить соперника жизни мгновенно. Лицуро кружил вокруг него и отпрыгивал от молниеносных выпадов, стараясь придерживаться тактики боя с взбешенным вепрем. Он смещался, уклоняясь от атак врага, и сразу же проводил собственные, но Хэсуда легко уходил от его ударов. Некоторое время Лицуро удавалось сдерживать натиск воина, удерживая дистанцию копья, но вскоре Хэсуда понял, что копьем охотник владеет изрядно, и сменил рисунок боя. Он перестал делать ставку на один мощный удар и начал проводить множество коротких, но очень быстрых атак. Смещаться в стороны, защищаясь, Лицуро уже не успевал, и Хэсуда стал теснить его, медленно прижимая к пылающему костру. Стук сталкивающихся копий становился всё чаще и дробней, удары врага сыпались словно отовсюду, и Лицуро больше не мог контратаковать, бросив все силы на отражение смертельных атак.