Отель сокровенных желаний

Взяв керосиновую лампу, Антонина прошлась босиком, в ночной рубашке, по коридору, осматривая стену, а затем вернулась к себе, закрыла на два оборота ключа дверь изнутри и, закутавшись в одеяло с головой, задумалась.

В «Петрополисе» уже давно, вероятно, с самого его открытия, происходили очень странные вещи. Антонина знала, что по прихоти то ли архитектора, то ли первого владельца, скоропостижно скончавшегося Харитона Евстратовича Прасагова, по всему зданию были устроены тайные ходы, ложные стены и подземные туннели.

Антонина не исключала, что кто-то был в курсе этого и использовал хитроумные приспособления в своих — явно недобрых — целях.

Пока она размышляла над тем, какая из версий наиболее правдоподобная и зачем кому-то надо делать так, чтобы в «Петрополисе» регулярно исчезали постояльцы, она не заметила, как заснула.

Но вместо механического трезвона будильника ее разбудил женский крик, правда, приглушенный, но все равно без проблем различимый. Антонина глянула на часы — она проспала, было уже половина шестого!

Быстро одевшись и приведя себя в порядок, девушка выскользнула из своей комнатки и вышла в холл. Там царила паника, а горничная Севастьянова, раскрасневшись от беготни, заявила:

— У мадам певицы сегодня ночью украли все ее драгоценности!

Антонина направилась к номеру Розальды, но ей преградил дорогу Викентий.

— Так-так, Величай! Это не ты, случаем, потрудилась?

Сквозь приоткрытую дверь Антонина увидела заламывавшую руки певицу (кольцо с черной жемчужиной было на месте) и успокаивавшего ее импресарио.

Вскоре появился и запыхавшийся Лялько, который, на ходу кивнув Антонине, скрылся в номере Розальды.

А потом события последовали одно за другим. Антонина, предчувствуя что-то неладное, быстро вернулась к себе в комнату. Подойдя к двери, она опустилась на колени и присмотрелась. Так и есть, волос был порван.

С тех пор как она вычитала в романе господина Державина-Клеопатрова «Покушение на императрицу» о простом, но эффективном приеме прикреплять волос к двери, она каждый раз делала это, потому что с недавних пор стала опасаться того, кто бесчинствовал в «Петрополисе».

И если волос был порван, это значит, что в ее отсутствие в комнате кто-то побывал.

Антонина с колотящимся сердцем зашла в номер и осмотрелась. Вроде бы все в порядке. Все, да не все…

Кровать была заправлена, но простыня выбивалась из-под матраса. А она всегда заправляла кровать идеально, и сегодня, несмотря на суету и крики, тоже.

Антонина осторожно перевернула матрас — и остолбенела. Под ним, в пружинах кровати, посверкивая, лежала тиара!

Девушка быстро схватила ее; ощутив тяжесть красных камней, наверняка рубинов, она поняла, что кто-то подсунул сюда это дорогостоящее украшение, дабы свалить на нее вину за похищение драгоценностей у мадам Розальды.

Конечно, тиара была одной из многих, и вор был готов пожертвовать сотой частью добычи, дабы отвести от себя подозрения.

И отправить в Сибирь невинного человека, то есть ее!

Антонина, спрятав тиару под передник, быстро вышла из комнаты и едва не столкнулась с Лялько, который, увидев ее, отрывисто произнес:

— Сейчас у всех, проживающих в гостинице, будет произведен обыск. В том числе и у гостей, но, с учетом раннего часа, начнем со слуг. Не возражаете, Антонина Петровна, если начнем с вас?

— Не возражаю! — ответила старшая горничная, надеясь на то, что Лялько не заметит тиары, которую она прятала под передником.

Не заметил. Чувствуя, как у нее дрожат руки, Антонина размышляла, куда бы спрятать тиару. О том, чтобы и в этот раз поведать все Лялько, и речи быть не могло. Он не поверит, да и она бы на его месте не поверила…

Оказавшись на кухне, где, несмотря на все, готовился завтрак, Антонина, осмотревшись, зашла в кладовую, заметила большую банку с вареньем, осторожно, стараясь не повредить, сняла с нее пергаментную крышку, дрожащими пальцами погрузила в густое непрозрачное месиво тиару, и снова водрузила крышку. А банку переставила в самую глубь полки.

На выходе она наткнулась на Жерома, бывшего, судя по всему, не в настроении.

— Мадемуазель, чему обязан? — спросил он. — Почему все кричат? И почему хотят обыскивать мою кухню? Только через мой труп! И вообще, я брошу все и уеду в мой родной Париж!

Антонина, пробормотав извинения, проскользнула мимо него и подумала, что родным у их шеф-повара был, судя по всему, Неаполь.

До нее донеслись рыдания и крик, и Антонина увидела младшую горничную Фокину, которую двое дюжих полицейских куда-то тащили.

— Ничего я не знаю! Это все клевета! — стенала она, а подруга Фокиной, по всей видимости, уже бывшая, младшая горничная Севастьянова, внесла ясность в произошедшее:

— У нее в пружинах кровати нашли изумрудное ожерелье и аметистовую брошку! Господи, и кто бы подумал, что эта кулема — воровка драгоценностей?!

Говорила она это не столько с осуждением, сколько с восхищением.