Отель Страстоцвет

Лонни вздохнул, ощущая сжатие и движение, и еле сдержался, чтобы не надавить герцогине на затылок в попытке получить удовольствие все и сразу. Но она и не думала оттягивать продолжение: продвинулась сначала на половину, затем дальше, позволяя пронзить себя полностью, до боли в гортани. Острые клыки горящей саблей прошлись по тонкой коже от головки к основанию, вернулись и опустились еще ниже.

Они обжигали, сдавливали, дразнили. Угрожали сомкнуться, прокалывая насквозь. И делали пытку почти нестерпимой и леденяще сладкой. Кармилле нравилась эта власть над мужчиной. Она глотала его до предела, двигаясь все быстрее и быстрее. Сама теряла голову и стонала в голос. Чувствовала, как ему хорошо, но старалась сдерживать свои инстинкты.

Лонни тяжело задышал, ухватив ее за волосы. Его бедра двигались навстречу, работая уже как отбойный молоток. Движимый одним лишь желанием, он забыл об опасности и полностью отдался ощущениям. Прижимал голову Кармиллы к своим бедрам, не заботясь о том, не задохнется ли она.

Насаживал ее на себя. Вбивал себя в ее горло, двигаясь почти в адовом ритме. Грубо, жестко, беспощадно.

Не думая о том, что сам полностью находится в ее власти. Взлетая от ощущений, взрываясь, скручиваясь от волн наслаждения. Первый раз в жизни он проявлял свою волю в отношениях с этой женщиной, до этого лишь помыкавшей им.

Он продолжал давить ей на затылок, даже увидев, как слезятся от напряжения ее глаза. Давил сильнее, задерживаясь и не отпуская. Игнорируя ее протестующие стоны. Двигался, слыша только себя.

Пока не почувствовал, как вырывается наружу его собственное горячее семя. Как оно выстреливает в ее рот тягучими каплями. Но и тогда не спешил останавливаться. Проникал глубже и глубже, пока, наконец, не вышел, чтобы увидеть, как она судорожно хватает ртом воздух и смотрит на него.

Гневно, удивленно, но все так же похотливо, ловя разгоряченными губами последние капли густой горячей лавы, покидающей его вздувающееся венами напряжение.

Кармилла беззвучно рассмеялась, подрагивая обнаженной грудью, обтянутой тугими кожаными ремнями портупеи. Обхватила пальцами его все еще стальное, мужское, горячее. И медленно прошлась по нему липким от семени языком. Позволяя стоящему уже на ватных ногах и абсолютно довольному Лонни вдоволь насладиться созерцанием соседства смертельно-опасных клыков с его беззащитным естеством.

Герцогиню и саму уже трясло от сильнейшего возбуждения. Ноги сводило от непрерывно бьющих по телу электрических разрядов. Ей ужасно не терпелось получить и свою порцию удовольствия. Она выгнула спину, развела напряженные бедра и медленно прошлась тоненькими пальчиками по кожаному корсету. Дразня, маня, приглашая.

Но именно в эту секунду, как на зло, у Лизы в шкафу кончился запас кислорода. Борясь с накатившей тошнотой от увиденного, почти задыхаясь и ощущая тягучий жар, приливший к голове, она в отчаянной попытке сохранить равновесие наклонилась всем телом на створки.

Те раскрылись со скрипом, выпуская на свет тяжелый железистый запах окровавленного платья герцогини и перепуганную красную Лизу.

Девушка, накрываемая сверху ворохом изысканной одежды, рухнула прямо к ногам шокированных любовников. Распласталась на полу, ловя ртом воздух, схватилась за горло и, закатив глаза, вдруг потеряла сознание.

Кармилла встала, брезгливо поглядывая на то, как Лонни склонился над горничной. Она не испугалась, не была растеряна, лишь слегка возмущена и еще больше заинтересована. Герцогиня демонстративно перешагнула через ноги Лизы, выбрала в шкафу тонкий шелковый халатик с меховой оторочкой и накинула сверху. На глаза ей попалось платье, в котором вчера она совершала ритуал.

Оно теперь валялось на полу, прикрывая собой девушку, лежащую на полу без чувств. Полы хлопокового подъюбника насквозь пропитались чем-то коричневым настолько, что стояли колом. Кармилла вдохнула запах. И как она могла не заметить, что перепачкалась вчера? Хотя как такое заметить в царившей тогда вакханалии: молодая девчушка, которую привели, как овцу на заклание, улыбалась и ничего не подозревала. Все пыталась ей услужить.

Ровно до того момента, пока ее не попросили раздеться перед герцогиней в полумраке холодного зала. Рыженькая конопатая простушка краснела, бледнела, не понимая, почему ее хотят осмотреть вот так, абсолютно обнаженной. Но объяснение «съемочной группы» сработало: надо, поверь, так надо. Давай репетировать. И она сняла с себя всю одежду. Румяная, свежая, просто кровь с молоком. Все, как надо ей, Кармилле, питающейся молодостью и красотой глупых, наивных дев.