Отель Страстоцвет

И каждый раз, видя новую избранницу Деймона, она завидовала снова и снова. Мечтая удостоиться хотя бы полувзгляда, наполненного такой же нежностью, таким же восхищением и желанием. Готова была принять эти чертовы подачки, чтобы хотя бы на день побыть той, кем мечтала стать долгие века — его любимой.

Почувствовать эти сильные руки на своих плечах. Ощутить пряность его обветренных губ на своих разгоряченных устах. Услышать его прерывистый шепот над своим ухом. Вкусить его сок, пропитаться запахом, испытать хотя бы сотую долю того, что он так щедро дарил своим возлюбленным.

Да ради этого она готова была вынести еще тысячу лет одиночества. Даже две или три. Но он упрямо делал вид, что не понимает. И не хотел причинять ей еще больше боли, всякий раз снова подчеркивая, как благодарен ей за дружбу.

И да. Он был с ней лишь однажды. Всего один только раз.

Никто тогда не видел его целый месяц. Она долго искала и нашла его в полузабытьи в темноте холодных покоев. Убитый горем после смерти первой из любимых женщин, сломленный, похожий на тряпичную куклу с повисшими руками-плетьми. Он не рыдал, нет. Хотя не боялся показать свою слабость.

Слезы давно высохли, они покинули его тело, не в силах принести облегчения. Смерть тоже отказывалась сжалиться над ним. Оставалось лишь бессилие, полностью захватившее разум и тело.

Медея бросилась навстречу и разрыдалась, счастливая от созерцания его, живого. Коснулась пальцами обжигающей колючей щетины. Замерла, вдыхая родной запах и благодаря всевышнего за то, что сжалился. Оставил ей ее любимого, пусть и такого далекого. И никогда не желавшего принадлежать ей.

Медея снова была согласна на все, лишь бы просто быть рядом с ним. Просто рядом.

И в ту секунду произошло чудо. Лед его глаз, будто растопленный ее горячими солеными слезами, сменился ясностью и чистотой. Теплые сухие губы осторожно коснулись ее шеи, поднялись к подбородку, замерли. И затем вонзились в ее рот, заставляя почувствовать дрожь изнывающего от желания тела.

Она догадывалась, что это лишь тоска по той, кого больше нет и никогда не будет. Знала, что потом он будет корить себя всю оставшуюся земную жизнь. Но не могла не отдаться воле мужчины, которого любила каждой клеточкой своего тела, всей глубиной и силой израненной души.

Ей хотелось запомнить этот миг, запечатлеть его в памяти и никогда не терять.

Ее подняло в воздух заботливо и легко, как пушинку. Его руки отнесли ее к массивному столу, опустили прямо на деревянную гладь и освободили от белья. Медея дрожала, чувствуя его желание. Она вытирала пальцами влажные дорожки от слез, катившихся по его небритым щекам, и хотела испить всю тоску, терзавшую его, принять на себя всю боль, гнетущую его, разделить то горе, что не давало ему дышать, и забрать его себе.

Ее ноги обвились вокруг его спины. Робко и несмело. Руки заскользили по горящей от желания вздымающейся мужской груди. Под ладонями ощущая пламя разгоряченного тела. Она торопилась, боясь, что он может передумать, подалась навстречу и приняла его в себя одним мощным толчком. Обжигающим и внезапным.

Притянула к себе, отчаянно, резко. Чувствуя, как раскаленное и горячее входит в нее, заполняя изнутри, заставляя напрячь мышцы и вскрикнуть от боли и удовольствия. Наполняя одинокую жизнь смыслом и теплом, рассеивая все сомнения.

Ведь именно это было единственно верным, правильным и таким желанным. Он рванул ее на себя и стал двигаться, как обезумевший, наращивая ритм и разрывая руками на ее груди тончайшую ткань одежды. Входил глубже и глубже, заставляя впиваться пальцами в спину и громко стонать.

Обжигал дыханием ее лицо, время от времени в слепом безумии хватая зубами ее губы. И она позволяла, боясь лишь одного, что этими самыми губами он может прошептать чужое имя. Имя женщины, горечь от утраты которой, чуть не отняла его у нее навсегда.

И Медея прижимала его к себе ближе, сильнее, крепче, боясь отпускать. Вдыхала мускус и свежесть соленого моря, перебирала спутанные пряди, ловила языком капельки пота. Вспыхивала изнутри, повторяя его уверенные движения, и вонзала пальцы в сильные плечи.

Она знала, что это тот самый миг. Единственный и яркий, которому, к сожалению, не суждено будет повториться. Не хотела терять надежду, кроме которой у нее ничего больше и не было. И старалась запомнить его навсегда.

Деймон замедлялся, придерживая ее под ягодицы, гладил, в полутьме целуя плечи, шею, глаза. Ласково брал за подбородок и притягивал для поцелуя, заставляя голову кружиться. Потом его руки раздвигали шире ее бедра и вновь грубо притягивали к себе, заставляя ощущать каждой нежной стеночкой изнутри всю его мощь и длину, быстро скользившие по ее выступающей влаге.

Она стонала, отбрасывая тревогу и ненужные страхи. Стонала, принимая его, сливаясь с ним, и наслаждаясь каждым мгновением этого прекрасного момента. Вскрикивала, ныряя в бездонный океан удовольствия, в сладкий плен наслаждения. И сходила с ума, слыша его тяжелое жадное дыхание, сопровождающееся звонкими шлепками ритмичных встречных движений.