Отель «Тишина»

— Здесь свидетельство о браке, серебряные щипцы для сахара, паспорт, договор купли-продажи недвижимости, обручальное кольцо. Кольцо с гравировкой: твоя ЛЛ.

Он протягивает мне кольцо, чтобы я мог его рассмотреть. Говорит, что искал второе, но не нашел.

— Такое впечатление, что, когда кольцо снимали, супруги были не вместе, — добавляет он.

Потом он вдруг вспоминает, что собирался кое-что со мной обсудить.

— В подвале могут быть какие-то инструменты. А что именно вам нужно?

Я перечисляю несколько инструментов и описываю ему, для чего они используются. В конце упоминаю рубанок.

Он морщит лоб, словно пытается справиться с загадкой.

— Думаю, что-то подходящее под ваше описание найдется. Но лучше вам посмотреть самому.

Я оглядываюсь вокруг.

А это не пакет с лампочками виднеется на полке под самым потолком? Так и есть. Больше не нужно будет переносить лампочки из номера в номер. За ним продолговатый сверток в пузырчатой пленке. Передаю его вниз парню. Сверток очень тяжелый и, судя по всему, хрупкий. Он берет его и осторожно кладет на пол. Некоторое время мы его внимательно рассматриваем. Затем парень удаляет скотч и разматывает пленку. В свертке оказывается ваза. Она из бирюзового стекла с позолоченным узором, таким же, как на полу в номерах, только уменьшенная копия. Насколько я понимаю, это древний артефакт, не подделка.

— Так вот она где, — говорит парень. — А мы ее искали. Она исчезла из городского музея. Мы думали, ее продали за границу.

Он аккуратно заворачивает вазу в пузырчатую пленку, держа ее, как младенца.

Потом кивает в сторону выбранных мною вещей.

— Немного сложно установить, сколько все это стоит. — И добавляет: — Я включу в ваш счет.

Но тут же поправляется:

— Вычту из вашей зарплаты.

И тьма над бездною

Я кладу бумагу для рисования, карандаши и фломастеры на письменный стол в номере, в котором мы работаем, но мальчик делает вид, что этого не видит. Он не хочет рисовать, предпочитая вертеть в руках инструменты. Мальчик пробегает мимо меня и встает перед сумкой. Он хочет взять отвертку. Ждет, когда мы, мужчины, примемся за работу.

— Мистер Йонас.

Он выучил мое имя.

Мать снова подводит его к столу и сажает на стул, предварительно подложив подушку. Затем кладет перед ним лист бумаги и о чем-то спрашивает. Я догадываюсь — речь идет о том, каким цветом он хочет рисовать, потому что она достает из коробки синий карандаш и протягивает ему. Он тут же бросает его на пол. Она дает ему другой карандаш, но и он оказывается на полу. Мальчик отталкивает от себя коробку. Он сердится.

Сегодня он не собирается рисовать солнце и безоблачное небо. Или радугу.

Мама оставляет сына в покое, но вскоре ей понадобилось куда-то отойти, и она зовет его.

Он трясет головой.

Она ему что-то объясняет; понятно, пытается в чем-то его убедить, но он не двигается с места.

— Он хочет остаться с вами.

— Хорошо, — киваю я, добавив: — Я мог бы быть его дедушкой. У меня дочь вашего возраста.

— Но он не сможет с вами разговаривать.

— Тогда мы оба помолчим.

Как раз в твоем духе, сказала бы Гудрун.

— Я ненадолго, максимум на час.

— Без проблем, — заверяю я.

Как только за ней закрывается дверь, мальчик сползает со стула и приносит отвертку.

— Позже, — говорю я.

Я сажусь за письменный стол и показываю ему, что собираюсь рисовать.

Он следит за мной издалека, и я вижу, что он недоволен.

Что мне нарисовать?

Я беру фиолетовый карандаш и рисую квадрат. Потом достаю другой и над квадратом черчу красный треугольник. Получается дом с крышей. Тогда мальчик вдруг подходит к столу, хватает рисунок, рвет его и топает ногами. Он протягивает мне черный карандаш. Использовать другие цвета мне нельзя.

— Хорошо, сегодня будем рисовать только черным.

Я беру новый лист и рисую другой дом. Потом — в доме стул. Мальчик вопрошающе смотрит. Добавляю еще один стул, затем другую мебель. Мальчик медленно приближается; молча встает у меня за спиной и подсматривает через мое плечо.

Когда дом готов, я рисую людей в нем: мужчину, женщину и двух детей, мальчика и девочку. Адам вдруг заползает под кровать. Я вижу, что оттуда торчат его зашнурованные кеды, но решаю его не трогать. Мне и самому нравится, когда меня оставляют в покое. Когда он вылезает, я приношу стакан воды и протягиваю ему. Он пьет, а затем идет прямо к столу, забирается на стул, достает черный карандаш и проводит на бумаге черту. Потом вторую, третью, и так до тех пор, пока весь лист не оказывается в черных каракулях, а в середине не образуется черное пятно. Я внимательно наблюдаю за ним. Заполнив лист темнотой, он рвет рисунок на мелкие кусочки и бросает их на пол. Я кладу перед ним другой лист. Он смотрит на коробку, немного медлит, но затем вынимает красный карандаш и приступает. Не поднимает глаз, пока не заканчивает. Рисунок похож на предыдущий, только красного цвета. Мир пылает.

Я киваю.

Мальчик отодвигает карандаши: на сегодня все, и снова встает рядом с инструментами. Он хочет вернуться к ремонту. Заняться делом.

«Лимбо»