Отель 'Трансильвания'

Отель "Трансильвания" сиял, как драгоценный ларец в руках благосклонной к нему богини. Все его залы, комнаты и коридоры заливал яркий свет, идущий от верениц затейливых канделябров - как напольных, так и настенных. Главный зал был отделан заново; для желающих совершить променад к нему пристроили галерею. Единственное, чего здесь не хватало - это зеркальной стены. С тех пор как в Версале прижилась эта мода, все крупные парижские домовладельцы кинулись ей подражать. Однако новый хозяин отеля, как видно, был человеком оригинальным, и стены центрального помещения "Трансильвании" вместо зеркал украшали картины редкостного исполнения. Из собрания выделялись два больших полотна, изображавшие подвиги Зевса, но "Смерть Сократа" кисти Веласкеса несомненно являлась жемчужиной выставки. Впрочем, все остальные работы были не менее хороши, что подтверждали восхищенные возгласы прогуливавшихся по залу гостей.

Игорным залам новая планировка отеля отвела северное крыло огромного трехэтажного особняка. Они были не менее роскошно обставлены, чем остальные помещения здания, но внимания на это великолепие, похоже, никто тут не обращал. Игроки ставили крупно, азарт рос, и тот, кто проигрывал всего лишь годовой доход от поместья, мог почитать себя вышедшим сухим из воды. На опустошенные лица тех, кто спускал и поместья, и целые состояния, лился равнодушный свет сотен свечей.

Во всех остальных помещениях праздновавшего свое второе рождение отеля кипело веселье. Бальный зал украшали настоящие апельсиновые деревья, стоявшие в больших керамических вазах, хоры для музыкантов утопали в живых цветах. Это шокировало и было предметом тайной зависти многих. Осенью раздобыть в Париже цветы нелегко. Те же, что продавались, стоили так дорого, что убирать ими какие-то хоры никому бы и в голову не пришло.

Лакеи в ливреях цвета лосося были любезны, ненавязчивы и вездесущи. Каждый говорил на хорошем французском и умел услужить. Напитки подавались в бокалах из хрусталя, коньяк был выдержанным, вина отвечали самым изысканным вкусам. (трех роскошных буфетных царствовали полупрозрачный китайский фарфор и столовое серебро итальянской работы. Закуски, над которыми трудилась целая армия поваров, были под стать загружаемой ими посуде.

Графиня д'Аржаньяк, улыбаясь, обернулась к своему спутнику.

- Ах, маркиз, если среди всей этой роскоши вы умудрились разглядеть мою племянницу, значит, она впрямь чего-то да стоит. Клянусь, я никогда в жизни видела такого великолепия. Все безупречно, изысканно, замечательно и... наверное, стоит немало денег. Маркиз де Шатороз отвесил ей легкий поклон.

- Это не более чем помпа, мадам. Я не любитель крикливости. Что может значить вся эта мишура в сравнении с красотой мадемуазель де Монталье? Рядом с ней все тускнеет и блекнет.

- Вы очень любезны, маркиз,- прищурившись, ответила Клодия.

Конечно, этот юный аристократ неплохая партия Мадлен, но его комплименты слишком плоски. В них определенно больше расчета, чем чувства. Впрочем, графиня не обольщалась. Она распрекрасно знает, чем руководствуются, выбирая невест, знатные и обаятельные женихи. Супруга должна хорошо смотреться в фамильных драгоценностях и уметь принимать гостей. Собственно, и ее ведь выбирали именно так. Однако в дальнейшем избранницу ждала пустота. Клодия наклонила голову.

- Что ж, я с удовольствием представлю вас ей,- механически произнесла она, высматривая Мадлен в толпе танцующих.

Та стояла у чаши с пуншем, ее развлекал Сен-Жермен.

- Дорогая! - окликнула графиня, подходя ближе.- Маркиз де Шатороз ищет знакомства с тобой. Он, надо сказать, обхаживает меня довольно давненько.

Маркиз низко поклонился и принял горделивую позу, демонстрируя стройность стана и лоск костюма. Бросив косой взгляд на графа, он прикоснулся губами к протянутой ему узкой руке.

- Я мечтал об этой минуте с того момента, как впервые увидел вас в Буа-Вер! Поверьте, на этот шаг я осмелился далеко не сразу.

Он ждал, что польщенная его вниманием простушка зальется румянцем и что-нибудь испуганно пробормочет, однако вышло не так. Ответ Мадлен был откровенно язвителен:

- Если столь блистательный кавалер набирается храбрости, чтобы представиться бедной провинциалке, да хранит Господь Францию в битвах с врагами.

Де Шатороз оторопел, графиня недовольно нахмурилась. Вывел всех из неловкости Сен-Жермен, с улыбкой сказавший:

- Боюсь, вы недооценили силы противника, любезный маркиз.

Однако к маркизу уже вернулся дар речи, и он кинулся исправлять положение сам.

- Вы даже не представляете, мадемуазель, как отрадно встретить в холодном и напыщенном свете столь искреннее и прямодушное существо! - Де Шатороз сделал опечаленное лицо и глубоко вздохнул.- УМОЛЯЮ, продолжайте вести себя так же. Не сдерживайте себя в беседах со мной. Ваши слова проливают бальзам на мою одинокую душу.

Сен-Жермен отступил назад, потянув за собой графиню.

- Зачем вы его представили? - шепотом спросил он, убедившись, что они отошли достаточно далеко и молодые люди их не услышат.