Отель «Трансильвания»

30 октября 1743 года.

Андре Шенбрюнн, врач с улицы Экуле-Ромэн, шлет свой поклон графу де Сен-Жермену, выражая сожаление, что несчастный Сельбъе все еще не в себе. Врач интересуется, понимает ли граф, что причиной тому служит не дурной медицинский пригляд, а жестокость нанесенных побоев?

Касательно дела, обсуждавшегося намедни, врач Шенбрюнн сообщает, что он расположен принять в нем участие и намерен прибыть в оговоренное время к особняку де Кресси.

Врач берется сопроводить даму, которую передаст ему граф, в Бретань, чтобы препоручить несчастную опеке сестры ее Доминик де ла Тристесс дез Анж, аббатисы монастыря Милосердия и Справедливости в Редемптю.

Поскольку был сделан намек, что путешествие небезопасно, врач не отказывается от услуг вооруженного сопровождающего, предложенного ему графом, и в свою очередь берет на себя обязательство запастись шпагой и пистолетами. Повинуясь желанию графа, врач не будет никуда заезжать по дороге из Парижа в Бретань.

Поскольку высказывалось предположение, что дама не очень здорова, врач предусмотрит возможность предложить ей необходимую помощь. В ожидании завтрашней встречи имею честь оставаться вашим покорным слугой,

Андре Шенбрюнн, врач

ГЛАВА 8

Около четырех утра граф Сен-Жермен наконец появился в игорных залах северного крыла «Трансильвании». На нем были просторный камзол черного шелка, черные панталоны и черные же чулки. Правда, жилетам приглушенных тонов граф в этот раз предпочел изысканно белый — атласный.

Этот ослепительный фон добавил яркости коллекции его бриллиантов, зато знаменитый рубин среди них словно бы потемнел.

Герцог де Валлонкаше, игравший в пикет против Боврэ, оторвался от карт.

— Вы припозднились, граф. Я вас заждался.

Сен-Жермен поклонился с легкой улыбкой.

— Прошу прощения, герцог, меня задержало одно неотложное дело. Надеюсь, однако, мое опоздание не помешает решить нам свой спор. Итак, я здесь и всецело к вашим услугам.

Де Валлонкаше усмехнулся.

— Боюсь, теперь занят я. Но спор действительно надо решить. Пора наконец выяснить, кто тут лучше играет.

— Вот и выясняйте, — сварливо заметил Боврэ. — Играем, Валлонкаше!

Он сдвинул на сторону кремовое жабо и расстегнул две пуговицы зеленого, как весенняя травка, камзола Лимонно-оранжевый полосатый жилет тут же засиял на приволье, затмив собой и отчаянную бирюзу туфель барона, и нежно-розовый шелк его панталон.

Валлонкаше, пожал плечами.

— Что делать, граф? Боврэ прав, игру надо кончить.

Сен-Жермен согласно кивнул.

— Я могу подождать.

Маркиз де Шеню-Турей, слышавший разговор, многозначительно подмигнул своему партнеру по картам.

— А что же за дельце, граф, вас так задержало?

Если Сен-Жермен и уловил в этой фразе скрытый намек, то не подал и виду.

— Я навещал своего приятеля… музыканта Он покидает Париж, и похоже, что навсегда Мы заболтались, визит затянулся…

— Музыканты! — презрительно фыркнул Боврэ. — Чем могут быть привлекательны такие людишки?

— Полегче, Боврэ, — заметил Валлонкаше. — Людям искусства всегда есть что обсудить.

— Людям! Ха! — хмыкнул барон. — Скажите — шарлатанам!

Он вновь поправил жабо, демонстративно не глядя на Сен-Жермена.

— Барон в омерзительном настроении, — усмехнулся Валлонкаше, пытаясь сгладить неловкость. — Я, видите ли, все время выигрываю, и это его страшно бесит.

Не обращая внимания на Боврэ, Сен-Жермен вежливо поклонился и негромко сказал:

— Если это не нарушает ваших планов, Валлонкаше, я пока сыграю с кем-нибудь для разминки. Возможно, вам и удастся чуть позже обрушить всю свою мощь на меня.

Он отвернулся и направился в дальний угол, где играли в запрещенную хоку, но его остановили слова де Шеню-Турея, произнесенные хотя и вполголоса, однако достаточно громко, чтобы их услышали многие.

— Чертовски удобно являться сюда к утру. И игроком прослывешь, и много не проиграешь.

Даже не обернувшись к насмешнику, граф бесстрастно парировал: