Отец Александр Мень. Христов свидетель в наше время

Он отправился в семинарию, которая как раз в это время организовывалась. Его принял инспектор — то есть заведующий учебной частью Анатолий Ведерников, человек открытый и приветливый, и сказал, что охотно внесет его в списки, как только Алик достигнет совершеннолетия.

Александр, насколько это было возможно, продолжал самообразование. Читал великих философов. Случайно открыл для себя сочинения русских религиозных мыслителей первой половины века, изгнанных из страны по приказу Ленина, и о которых тогда забыли, таких как Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, Н. О. Аосский, С. Л. Франк.[56] Был у него период увлечения Хомяковым.[57]

Блестящий ум, с весьма обширной эрудицией, Хомяков был главным вдохновителем движения славянофилов, цель которых была подготовить новую культуру на основе православия. Именно он дал в середине XIX века импульс русским светским богословским изысканиям. Они-то и принесли плоды в начале XX века. Однако Александр достаточно быстро освободился от этого влияния, найдя, например, что в своих суждениях о Западной Церкви Хомяков был необъективен и пристрастен.[58] В возрасте примерно пятнадцати лет, однажды на барахолке, среди гвоздей, старой обуви и замков он обнаружил том Владимира Соловьева, мыслителя, который поистине был первопроходцем русской религиозной мысли XX века.[59] Жадно проглотил он этот том, а позже раздобыл себе и следующие. Это было для него открытием. Александра привлекла главная идея, направляющая мысль Соловьева, что в центре реальности действует динамизм, соединяющий в единый процесс природу, человека и самого Бога.[60] Соловьев стремился к целостному христианскому видению мира, охватывающему все стороны жизни, где нашли бы свое место все мировые религии и культуры разных времен и народов и не были бы упущены и художественное творчество, и наука, и философия, — все лучшее собрать и духовно преобразить.[61] Александр также ценил, что Соловьев отказался от идеализации церковного прошлого, и сочувственно относился к его деятельности по единению Церквей. Вместе с тем, хотя Соловьева он считал настоящим учителем, он его не принимал без разбора. Целые пласты его учения — софиология и теократия оставались ему чуждыми. Равно не разделял он пессимизма, выраженного в последних сочинениях, где Соловьев рассматривал всю историю человечества как поражение.[62]

Раз в неделю Александр пополнял свой запас книг у профессора-химика Николая Евграфовича Пестова. В те времена никто не знал, кого следует опасаться, и когда раздавался звонок в дверь, если кто-то из посетителей уже был, вновь пришедшего вводили в другую комнату. На письменном столе Александр увидел фотографию святой Терезы из Лизье. На стенах висели образы католических святых. Кажется, Пестов пришел к встрече с католичеством от контактов с баптистами. Именно он помог Александру узнать западное христианство.[63] Наряду со светским обучением Александр стал серьезно изучать богословие и принялся за чтение Отцов Церкви. Чтобы лучше понять Библию, он изучал римскую античность но, главным образом, древний Восток. В работе по библейской истории его поощрял Борис Васильев, поддерживавший стремление согласовывать научные знания с верой.[64] Матушка Мария тоже одобряла его желание посвятить себя изучению Библии.[65] Как всегда, самостоятельно, он начал систематически заниматься предметами, внесенными в программу семинарии.

В этом же возрасте он уже начал прислуживать в алтаре церкви Рождества Иоанна Предтечи на Пресне.[66] Там он читал и пел в хоре. Подросток, прислуживающий в церкви — для той эпохи это был просто парадокс. Позже у него в этом храме появится товарищ — юный семинарист из Загорска — он станет епископом под именем Филарет — сегодня он стоит во главе православной Церкви в Белоруссии.[67] Писать Александр начал очень рано. К двенадцати годам он написал статью о природе и пьесу о святом Франциске Ассизском.[68] И только в пятнадцать лет — свое первое богословское эссе. Разумеется, это был еще труд чисто ученический, но при этом он содержал в себе как бы каркас его позднейших работ.[69]

В 1953 году, через несколько месяцев после смерти Сталина, Александр кончил среднюю школу. Поскольку всю программу семинарии он освоил самостоятельно, то решил поступать в высшее учебное заведение. Последние годы сталинского правления были отмечены разгулом антисемитизма, поэтому его происхождение стало препятствием для поступления в Университет, и он избрал Московский Пушно-меховой институт, где мог со страстью заниматься биологией.