Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Таким образом, статья представляет собой не просто политический памфлет, но политический донос, посланный сразу в несколько адресов: демократический («либеральный»), «патриотический» (черносотенный) и ортодоксально–иудаистский (раввинистический). Каждому из адресатов автор говорит: я свой, смотрите, как я защищаю интересы евреев (антисемитов, либеральных демократов). Я делаю это гораздо лучше, чем ваш исконный враг — «еврей–христианин русского мессианизма». На этом список адресатов не исчерпывается: есть еще различные христианские конфессии, которым тоже послан соответствующий сигнал (здесь важно соотношение текста и контекста).

Автор намерен убить не двух, а многих зайцев, получить и научные, и политические дивиденды. Статья возбуждает антисемитизм в христианах и антихристианские чувства в иудаистах. Протестантов убеждают, что никакой православной библеистики в природе не существует, а иерархов Православной Церкви — что о. Александр хотел взорвать ее своей «либеральной субкультурой». Демократам прививается отвращение к «модному» христианскому проповеднику, лишь по видимости противостоявшему коммунистическому режиму, а по сути — конформисту и «игроку в бисер». Порядочных людей уверяют, что они напрасно обольстились нечестным и двусмысленным человеком, игравшим в игры, правила которых понятны только ему одному.

Как известно, правонационалистические «благовестники» видят в трудах и творческом наследии о. Александра еврейскую диверсию против православия. Либеральный «благовестник» г. Лёзов выворачивает карту наизнанку: °* Александр предстает у него православным диверсантом против еврейства. Обе версии легко совместить: похищая еврейских младенцев (а заодно и взрослых), обманом и посулами водворяя их в лоно христианства, он одновременно создавал «пятую колонну» в православии. Структура мифа остается прежней, только вместо христианских младенцев фигурируют еврейские.

Говоря об «антииудаизме» о. Александра, Лёзов явно подталкивает нас к идее, достаточно популярной в определенных кругах: священника убили сионисты, и у них на то были все основания — что еще делать с человеком, инициировавшим массовое обращение евреев в православие? Таким образом, иудаистические штудии г. Лёзова не так уж безобидны: из них следуют взрывоопасные политические выводы.

Поглощая невероятный лёзовский коктейль, не сразу осознаешь, что имеешь дело не просто с квазинаучной хлестаковщиной, но с многослойной политической провокацией. Статья, состоящая из взаимонаправленных и не сходящихся тез, сбивает с толку и эмоционально вздергивает читателя. Опасность такого рода политической демагогии состоит в том, что она невротизирует людей, психологически дезорганизует их. Такой же эффект производят публикации газеты «День» (а ранее — издания доктора Геббельса).

Тема обращения евреев в христианство сверхделикатна. Она требует особо тактичного подхода и не терпит топорной работы (от слова «топор»). Она не может быть адекватно разрешена на страницах газеты. Однако Лёзов охотно берется за это и имеет на то причины. Не считая возможным вступать с ним в научную полемику, скажу лишь, что крещение российских евреев, достаточно массовое в последние десятилетия, знаменовало собой отход их не от иудаизма, но от атеизма, т. е. от духовного небытия. Христианство не есть этническая религия. По Лёзову же, религия — атрибут этноса, т. е. выводится она непосредственно из генов. Стало быть, еврей просто обязан быть иудаистом, ибо в противном случае он изменяет своей природе. Отсюда следует, что у евреев нет и не может быть христианского будущего.

Это очень похоже на соответствующие мифологемы специалистов по «сиономасонскому заговору», хотя их пафос Лёзов на первый взгляд не разделяет. Но стоит обратить внимание на то, что он, как и они, преднамеренно разжигает негативное отношение к евреям, принявшим христианство. Для части праворадикальной прессы характерно отождествление христианства и иудаизма. В этой ситуации Лёзов подключается к механизму злобы и отмщения в массовом радикальном антисемитском сознании.

Крещение евреев в России не было вызовом еврейству, как не было оно вызовом христианству. Оно увенчивало личный выбор человека, осознавшего, что «во Христе нет ни эллина, ни иудея». Никакого «иудеохристианства» православным людям из еврейской среды о. Александр не вменял: каждому предлагалась своя, уникальная свобода христианского служения и духовной самореализации. Он неоднократно говорил, что крещение не дает евреям каких-то преимуществ, но налагает на них дополнительную ответственность перед Богом. Наивный читатель может подумать, что о. Александр не принимал в лоно Церкви тех, кто добровольно и свободно хотел туда войти, но занимался покражей еврейских младенцев. Тот же кровавый навет, только в другом исполнении.