Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Кем был о. Александр? Православным священником, философом, богословом, достойным продолжателем традиций русского религиозного ренессанса. Пламенным проповедником, блестящим оратором, человеком, наделенным гениальной интуицией. Мудрецом, имевшим смелость иронизировать над самим собой, нежным, ранимым, любящим. Но прежде всего — пастырем, духовным наставником, духовным лидером вселенского масштаба. Главное же состоит в том, что солнцем того мира, в котором жил о. Александр, был Христос. Христос был для него Богом, Другом и Собеседником, единственной Истиной, смыслом жизни.

О. Александр доказал верность Христу своей жизнью и своей смертью. Как и Христос, он не отклонил чашу, которая ему была уготована, хотя и знал о ней. Ему, святому, пророку и апостолу XX века, было открыто это страшное знание. Не колеблясь, он пошел навстречу своей судьбе. Он остался верен Христу до конца.

Александр Мень был образцом христианина, для которого Дух неизмеримо выше буквы. Потому он и ненавистен современным фарисеям (после смерти — не меньше, чем при жизни). Он писал: «…противники Христа (беззаконный правитель, властолюбивый архиерей, фанатичный приверженец старины) не принадлежат только своей эпохе, а возрождаются в любое время под разными обличиями (Мф 16.6)».

О. Александр сам назвал здесь своих будущих убийц, представших перед нами в современном обличье: один из лидеров тоталитарного государства; зависящий от этого государства и прислуживающий ему князь Церкви; фанатичный околоцерковный идеолог, испытывающий ностальгию по прошлому. Это убийство не было чисто уголовным преступлением — оно было религиозно–политической акцией.

О. Александр был наиболее ярким представителем открытого христианства, основанного на вере, любви и свободе, верного духу евангельского благовестия, ведущего диалог с миром и человеком, с представителями любой конфессии, любой религии.

Ему противостоит иная, закрытая модель христианства, характерная для консервативной, шовинистической части православного клира и немалого числа мирян. Она основана на ксенофобии, изоляционизме, идеализации прошлого и воплощает в себе обскурантистскую, охранительную тенденцию в Церкви. Закрытая модель представляет собой, по существу, «русскую религию». Она превращает православие в атрибут этноса, в элемент некоей «патриотической» идеологии. Это, конечно, измена христианству, его вселенскому духу, его завету о единстве всех детей Адама.

Эти две модели христианства — религия духа и религия буквы, религия любви и религия ненависти, притворяющейся любовью, — полярны. Они духовно и экзистенциально непримиримы. Их столкновение неизбежно, как неизбежно противоборство добра и зла.

В своем последнем интервью, которое он дал перед смертью испанской журналистке Пилар Бонет, о. Александр говорил о том, что консервативная, охранительная тенденция стала господствующей в православии и она пользуется поддержкой нацистов, фашистов.

Важно помнить, в какой момент было совершено убийство. Из просочившейся в прессу информации стало известно, что первоначально военно–фашистский переворот планировался не на август 91–го, а на сентябрь 90–го года. Убийство о. Александра — прелюдия к нему, первый акт трагедии.

За несколько дней до смерти о. Александр сказал мне: «Я договорился с телевидением. На будущей неделе начну выступать у них регулярно. Проповеди будут раз в неделю». Прошли годы с тех пор, как о. Александр взял на себя миссию заново христианизировать тяжело больную страну, но выход на телевидение означал качественный скачок: его еженедельные проповеди наверняка изменили бы духовную ситуацию в стране. Однако именно этого не могли допустить те, кто твердо решил вернуться в прошлое — с одной поправкой: прогнившую коммунистическую идеологию должна заменить «русская национальная идеология» — государственное православие на черносотенный манер.

Таким образом, телевидение сыграло роковую роль в судьбе о. Александра — оно ускорило его смерть, хотя, думаю, ненамного. Через несколько дней после 9 сентября последние видеозаписи его выступлений и проповедей с охраняемого телевидения таинственным образом исчезли. (Уж не пробрался ли туда Игорь Бушнев?)

Отец Александр не раз говорил, что в жизни ничего случайного нет. Тем более неслучайной была его смерть, смерть праведника, святого, властителя дум, угрожавшего сорвать «державные» замыслы могущественных сил. Его убийство не было убийством в обычном смысле слова — это была казнь, и те, кто отдавал приказ о ней, отлично сознавали это.