Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Ранним утром 9 сентября по лесной тропинке, ведущей к станции Семхоз, шел священник. Он торопился: надо было вовремя поспеть к литургии. К нему подбежал человек и протянул записку. Священник вынул из кармана очки (он был дальнозорким) и начал читать. В это время из кустов выскочил другой человек и с силой ударил его сзади острым орудием. Священник выронил портфель, в котором находились его нагрудный крест и облачение. Очки, забрызганные кровью, упали в кусты. Убедившись, что дело сделано, убийцы подхватили портфель и убежали. Обливаясь кровью, священник пошел к станции, потом, теряя силы, повернул назад, к дому. Он успел доползти до калитки.

Так начался путь о. Александра Меня в бессмертие.

— Кто это вас? — спросила женщина, встретившаяся ему по дороге.

— Никто. Я сам.

Он сам выбрал свой путь. Он не захотел назвать своих убийц.

ЧТО МЫ НАСЛЕДУЕМ? [41]

Наследие отца Александра необозримо: богословие, философия, история, религиоведение, культурология, историософия, педагогика, проповеди, исповеди, лекции, выступления, книги, статьи, рецензии, интервью, беседы, проза, стихи, рисунки, письма, словари, комментарии, слайд–фильмы, видеозаписи, магнитофонные записи, киноленты.

Я перечислил только научные дисциплины, жанры, виды документов — как бы полочки, на которых лежит это наследие. А ведь у него всё это существует в живом единстве. Нечто скрепляет всё это в единое целое. Что скрепляет?

Конечно, дух. Дух дышит, где хочет, и он всегда дышал в этом человеке, в его слове. Это евангельский дух, который сам отец Александр определил как «дух свободы, любви, терпимости, уважения к личности человека — образу и подобию Творца». А еще он говорил: «Если дух свят, он захватывает всё существо человека, и тело его становится храмом».

Так и было с отцом Александром. Он был гением, религиозным гением — это смутно или явно ощущали все, кто с ним сталкивался. А гений — это чудо, и потому его наследие отмечено удивительной гармонией, присущей этому человеку.

Прежде всего надо сказать, что это духовное наследие, выраженное в его словах, в его личности, в его жизни и смерти. Это наследие связано с прошлым и настоящим и устремлено в будущее.

Мы — наследники. Говоря «наследники», я имею в виду прежде всего верующую воцерковленную интеллигенцию, людей культуры. Что же мы наследуем? И что мы в силах унаследовать?

Когда я задумался над сегодняшней темой, я задался вопросом: а что сам отец Александр считал наиболее ценным в наследии своих предшественников? И тут обнаружилась поразительная вещь: оказалось, что это наиболее ценное, наиболее важное присутствует в наследии самого отца Александра не только в полной мере, но и в высочайшей степени.

Вот что он пишет о Чаадаеве: «Он считал, что христианский идеал, не абстрактный, не загробный, не заоблачный, а земной! Христос принес его на Землю, чтобы люди его осуществили! И Чаадаев утверждал, что это возможно лишь при соединении в едином потоке западной активности и восточной глубины созерцания. И этот синтез, он полагал, возможен именно в его стране».

Отец Александр и дал этот синтез — Чаадаев не ошибся. И далее о Чаадаеве: «Одна из основных его идей, очень глубоких, заключается в том, что любая цивилизация, если она хочет быть здоровой и развивающейся, обязательно должна иметь духовное, религиозное обоснование… Цивилизация, построенная только на светских, на материальных условиях, неизбежно будет деградировать».

Это одна из центральных, излюбленных идей отца Александра, которую он не уставал повторять и развивать. Он говорил: «…мы должны знать, что если не найдем верной дороги, наше столетие может стать последним в истории. Не волен ли Творец начать ее сызнова — с малых островов, которые останутся после ядерной катастрофы? Или вообще с другой планеты, с другого человечества?..»

Суровое предостережение. Хотя он же надеялся, что нам удастся избежать участи Содома и Гоморры, всегда верил в милосердие Божие, в то, что жертвенность и служение подвижников, освещающих ночь XX столетия, уберегут нас в царстве беззакония и злобы.

А вот это о ком сказано? «…Этот совсем не старый человек нес на себе колоссальное бремя. Простой, как ребенок, и одновременно мудрый. Человек, который вызывал восхищение, зависть, ненависть, поношение, презрение. Человек, о котором потом напишут сотни книг и брошюр… [Он] всегда жил верой, всегда жил мистическим прозрением, всегда жил порывом к вечности. И это делает его для нас дорогим не только как писателя, как мыслителя… но и как неповторимого своеобразного человека, ярчайшую личность, которой может гордиться каждая культура». Это Александр Мень о Владимире Соловьеве, а как будто сказано о нем самом.