Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Кстати, новые редакции переводов м[олит]в отличаются большей лаконичностью. И именно то, что Вас смущало, — убрано. Не знаю, придется ли мне что‑нибудь сделать в этом направлении. Меня и так часто обвиняют в модернизме и пр., хотя сам я в своей практике избегаю лобового реформизма, а стараюсь идти по пути осторожного преобразования того, что есть. Частично виной мои молодые прихожане, которые в соответствии с возрастом и темпераментом бывают резки и нетерпимы и хотят скорее чего‑то нового. Но я думаю, что старые мехи еще послужат и рано их выбрасывать. Хотя порой кажется, что к ним уже новой заплаты не пришьешь.

Очень хотелось бы, чтоб Вы еще имели сил для трудов и еще раз нас тут посетили.

С любовью (вписано от руки. — В. И.).

Пр. А. Мень

[Май 1978]

Дорогая Юлия Николаевна! Как Вы себя чувствуете? Как давление и глаз? Я ведь всё же надеюсь, что Вы приедете. Не писал Вам долго, т. к. мало бывал дома. Жизнь идет со всякими переменами, но за всё слава Богу. Пасха прошла трудно, но хорошо. Что дальше будет — Бог даст. Если приедете, то уже будет 6–й том. Там есть кое‑что для Вас интересное. Молюсь за Вас и жду.

Ваш

пр. А. Мень

[Май 1978]

Дорогая Юлия Николаевна! Простите, что долго не писал. Рад за Вас, что Вам лучше. Не могу вспомнить, ответил ли Вам на предыдущее письмо. На всякий случай — отвечаю. Вы очень верно указали на то, что в благодарственной молитве и в молитве вообще мы стремимся слиться с волей Его. Человеческое остается, но свободно подчиняется Ему, «сливается» с Ним. Это наша вожделенная цель. Это цель всего мира. Это то, что богословы называют теозисом. Но теозис, как Вы так же верно заметили, нечто совсем иное, чем в Веданте. Там нет человека и Бога, а есть один Бог. Здесь же Завет, Любовь двух, которые, как это и должно быть в любви, становятся едины (но не тождественны). Молитва за других? В ней есть много аспектов: и включение близких в наш духовный поток, устремленный к Богу, и соединение с ними в молитве, и исповедание перед Ним, что мы все принадлежим Ему, и свидетельство любви. Христос молился за Своих. Тем самым принимал их в Свое сердце…

И о «пострижении»: оно ведь должно длиться всегда, оно есть служение, свидетельство. Путь для него не закрыт для Вас по милости Божией и сейчас. Вот к Вам обращаются люди, значит Вы служите им. Не сомневайтесь, что сил мало. Он действует в нас и за нас…

Храни Вас Бог. Ваш

пр. А. Мень

[Май 1978]

Дорогая Юлия Николаевна! Сон Ваш не случаен. Просто узы молитв и памяти слишком крепки, чтобы их могли ослабить расстояния. Передайте сестре, что и ее всегда помню. Не забывайте и Вы всех москвичей. Это ведь тоже теперь «ваш» город.

Храни Вас Господь.

Пр. А. Мень

[Май–июнь 1978]

Дорогая Юлия Николаевна! Все время молимся за Вас. Верю, что Вы «жертвенно» несете свое страдание. Как было бы хорошо увидеться летом! Правда, я рассчитываю с 15 и[ю] н[я] уехать на месяц. Но все равно хочется думать, что болезни не помешают нашим встречам. Они хоть и «немногословны», но имеют внутреннее значение. Еще раз поблагодарите сестру за заботы. Ей Господь дал счастье быть «служительницей». Это не мало. О Вашей беде я хотел бы выписать Вам чудные слова Тейяра, но у меня нет под рукой. Смысл их примерно таков: «В радости и боли Ты действуешь во мне и со мной; испепеляя меня, Ты очищаешь и вбираешь в Себя, Ты лепишь меня, так как это нужно для полноты моего единения с Тобой. Лишаясь в земном, я богатею Тобой, теряя — приобретаю». Это очень приблизительно. Потом найду.

Храни Вас Господь. Ваш

пр. А. Мень

[Июнь 1978]

Дорогая Юлия Николаевна! Почерк Ваш уже значительно улучшился, и это показывает, что хотя у Вас еще не всё в порядке, но — состояние лучше. Конечно, если Бог даст, будем все очень рады Вашему приезду. Скорее всего я буду в отлучке с середины июня по середину июля. Очень молюсь, чтобы Господь укрепил Вас в эти трудные дни, чтобы этот опыт тоже был для Вас знаком Его очищающего и любящего Присутствия. Он освобождает нас для Себя.

Храни Вас Бог. Ваш

пр. А. Мень

Поклон низкий Вашей сестре.

(Эти слова вписаны ручкой. — В. И.)

[Июнь 1978]

Дорогая Юлия Николаевна! Пишу накануне предполагаемого отъезда. Вижу, что от письма к письму почерк Ваш улучшается. Будем надеяться, что всё заживет. Не напрягайте глаз. Раз они сейчас в неважном состоянии, их нужно поберечь. Но вообще‑то Вы не просто и не только художник. Бытие Ваше многогранно, и формы служения различны. Вы среди новых поколений — как представитель той трудной весны, которая, несмотря на суровые заморозки, принесла свои плоды в рассеянии. Для нынешних это очень важно. Это как корни, как связь времени, как залог продолжающегося движения. Вы вобрали в себя опыт тех нелегких лет. И о многом можете судить в иной перспективе. Отсюда Ваше влияние на молодых. Очень верю в нашу встречу, хотя мы и не расстаемся все время. Низкий поклон Вашей сестре. Храни Вас Бог.

Ваш пр. А. Мень

[Лето 1978]