Отец и сын

«Аз больше не страшусь Бога, но люблю его, ибо совершенная любовь изгоняет из сердца страх».

Макарий Великий.

Я пошел похристосоваться в келью к своему знакомому батюшке, отцу Иову.

Ласковый такой батюшка, духовно опытный, Божий.

Спрашиваю: «Батюшка, а ты творишь Иисусову молитву?»

Он отвечает, что лет до 70 творил, а сейчас – нет.

«А сейчас я только подумаю про Иисуса, так сразу начинаю плакать».

«Почему же ты, батюшка, плачешь?»

«От любви… и от своего недостоинства».

Он поднял глаза вверх и, глядя сквозь потолок, стал смотреть на Небо.

Его глаза затуманились и наполнились слезами, влага обильно потекла по щекам и седой бороде.

Я, глядя на него, понимая высокий градус его молитвы, не требующий разогрева, и его близость к нашему Небесному Отечеству, тоже прослезился.

Мы с батюшкой обнялись и некоторое время сидели молча на его монашеском одре, пока не просохли слезы умиления и счастья о Воскресшем Христе.

Увидимся ли мы ещё с тобой, дорогой мой отец Иов, в этом веке?

Аминь+

N. B. Увидимся ли мы ещё раз? Увидимся – спустя два года – в октябре 2009 года, после означенных выше событий.

«Мудрость мира сего есть безумие пред Богом» (1 Кор. 3, 19) (Попытка художественного анализа кинофильма «Остров»)

Почти все наши православные братья и сестры, всечестные отцы – от диакона до патриарха, – посмотрели фильм «Остров», и многие высказались о нём, как хотели, не особо стесняясь в выражениях. Позвольте и мне, неразумному, сказать своё слово.

Во многих СМИ, в Интернете, в том числе и на портале «Русской линии», прозвучало достаточно критических замечаний, верных и вполне аргументированных. Типа: как главному герою Анатолию удалось спастись со взорванной баржи и доплыть до берега, как в страшный мороз он не замёрз в одной тельняшке (то же относится и к «воскресшему» к концу фильма шкиперу Тихону, почему моряк-фашист ходил по кораблю в каске, почему корабельная пушка у фашистов зачехлена, почему фашистский капитан оставил корабль и перешёл на баржу с углём, почему этот же капитан передал Анатолию пистолет к себе дулом (ведь он мог ему выстрелить в бок), откуда взялся монастырь на побережье, почему монахи бегут поднимать Анатолия со стороны моря, словно войско дядьки Черномора, что отапливает кочегарка и т. д. и т. п…

Много было задано вопросов-замечаний о том, как исповедался и как часто причащался, и причащался ли вообще о. Анатолий, как был физически и архитектурно устроен монастырь и его монастырский быт, как курочка несла яйца без петушка, зачем в вагонном купе висит вице-адмиральский мундир, раз адмирал его не надевал, почему не была разобрана печь в храме, коль скоро есть батареи отопления и такой ревностный истопник, почему о. Анатолий, вместо гроба, захотел лечь в ящик, почему он перед смертью не призвал священника или не исповедовался перед тем, который был в тот момент (о. Иов)…

Обилие таких недоуменных вопросов и благопожеланий, которые могли бы, с точки зрения критиков, улучшить, если бы их «вовремя спросили», фильм «Остров», вполне объясняется и прощается тем, что церковные люди, как правило, не ходят в театр и не вполне представляют себе жизнь сцены и технологии кулис.

Дорогие мои! Актёры в театре лишь изображают своих героев, а окружающие их декорации, сделанные из крашеной фанеры и пыльной ваты, помогают погрузить зрителя в мир искусства.

Скажите, разве можно упрекать актёров и режиссёра спектакля в том, что декорации сделаны из фанеры, а не из, предположим, камня? Конечно, нет. Декорации, костюмы, антураж – всё это вторично по отношению к стержню произведения – к судьбе главного героя и других персонажей. Не будем же уподобляться Буратино, который принял декорацию – нарисованный котелок, висящий на огне, за настоящий и сунул туда, в надежде поживиться, свой длинный нос.

Некоторые наши батюшки, пастыри словесных овец, обижаются, что в фильме не достаточно отражена «руководящая и направляющая роль Церкви», опасаются, что фильм может означать «возможность спасения вне Церкви» и «возможность духовной жизни вне Церкви», а также, что фильм «противопоставляет Церковь и Веру».

Возможно, батюшки действительно так ревнуют по Бозе, а может быть, они видят в лице аскетичного о. Анатолия намёк на свои мерседесики и дорогие часы? Может быть, чувствуют в нём конкурента, грозящего поломать уже уютно, по-домашнему налаженную церковную жизнь, где уже нет места мечу, который принёс в мир Спаситель, разве что гвоздь остался над кроватью, где некогда меч этот висел?