Отец лучшей подруги

Ее тон и лицо разительно меняются. Это больше не та лучистая девчонка, которая налетела на меня в прихожей. Передо мной озабоченная взрослая женщина, и я впервые четко понимаю, как сильно изменилась моя маленькая подруга, хотя ей только девятнадцать.  

Раньше Юля цеплялась за меня, как за маму, которой ей так не хватало. Ведь я была старшее нее, но теперь Юля сама стала мамой.

А я…

Умею разбирать автоматы и метко стреляю по движущимся мишеням. У меня полная неразбериха в личной жизни и, кажется, сегодня я совершила непоправимую ошибку.

Мне точно пора перестать витать в облаках, надеясь на несбыточные мечты о доме, детях и муже, у которого были бы такие же ярко-зеленые глаза, как у младенца на моих руках. 

Похоже такие, как я, просто не созданы для материнства.

Мама с Юлей живо обсуждают прочие насущные проблемы из жизни младенцев, а я, на миг осмелев, прижимаю к себе светлую макушку Егора.

Делаю аккуратный и неглубокий вдох. Легкие наполняются неповторимым ароматом сгущенного сладкого молока, банана и детского печенья, которое Егор больше крошит в ладошке, чем ест.

Гомон музыки и разноцветный хаос перед глазами отступают на второй план. В зеркале во всю стену, у которого когда-то часами тренировалась Юля, я больше не вижу ни маму, ни Юлю, ни горы игрушек.

Только себя с младенцем на руках.

Сердце плавится, когда Егор останавливает на мне свои удивительно лучистые зеленые глазки.

Егор, конечно, похож на Костю, но и на Платона тоже.  

Ведь Платон не настолько стар, чтобы думать, что ни детей, как и жены, у него больше никогда не будет.

Улыбаюсь Егору, который вместо печенья теперь тянет в рот мои волосы. И представляю, что также могла бы держать на руках собственного сына.

Платон на пороге комнаты появляется ровно в тот момент, когда я глубоко погружаюсь в свои мечты, позабыв о безрадостном настоящем.

Его взгляд безошибочно останавливается на мне, а глазах горят только ненависть и злость, и это не тот теплый прием, на который я рассчитывала.

От неожиданности, словно он может прочесть мои мысли, в которых я качаю на руках наших с ним детей, чуть не роняю Егора. Это не моя вина, просто юркий малыш тоже замечает Платона. Он вытягивает к нему руки, подпрыгивая в моих объятиях всем телом, и поэтому едва не падает.

Как по волшебству, Юля оказывается рядом и подхватывает сына. 

— Он такой вертлявый, Лея! Не переживай, все нормально, я держу.

Какое “не переживай”! Да я в непроходящем ужасе, что в первую же встречу чуть не уронила ее ребенка на пол.

— Пора за стол, — сообщает Платон.

Юля вместе с сыном на руках и продолжая разговор с моей мамой, направляется к двери.

Я иду последней, следом за мамой. Платон так и стоит в проходе, но мне ведь нечего опасаться? Не станет же он ничего при всех делать?

Но выйти из комнаты не успеваю.

Дверь захлопывается прямо у меня перед носом.

Не теряя ни минуты, Платон находит пульт от телевизора и делает звук еще громче. Теперь, даже если я начну орать, из-за песенки про счастливых животных на синем тракторе меня никто не услышит.

Отступаю назад, а он, наоборот, идет прямо на меня. 

Не сводит глаз, как будто я и правда могу куда-то деться из запертой комнаты.

Комната не бесконечная. 

Спиной я упираюсь в стену, а под ногами жалобно вопит какая-то игрушка. 

— И что это было, Лея? Может, расскажешь? А то я теряюсь в догадках. 

Ему не нужно перекрикивать музыку. Он уже так близко, что я отлично слышу его разъяренный голос.

Даже когда надо было выбраться из горящего танка, мой пульс и то был спокойнее, чем сейчас, когда Платон загоняет меня в угол. 

Даже когда возле меня взорвалась граната, я и то испугалась меньше. 

А ещё наполненная адреналином кровь расходится по телу, концентрируясь совсем не там, где нужно. Всему виной произошедшее в отеле и густой сандаловый аромат, исходящий от его кожи.

Мой взгляд падает на губы Платона, и как наяву я снова ощущаю его жесткий сминающий поцелуй.

— Язык опять проглотила?

Охаю, когда он неожиданно запускает пальцы в мои волосы, оттягивая их так, что я запрокидываю голову. 

Он любит жестко, теперь я это знаю и вряд ли когда-нибудь забуду.

Платон нависает сверху. Вена на его шее пульсирует, а чуть ниже ворота рубашки замечаю засос, который сама же ему и поставила. Хочется снова заклеймить его, оставив еще один засос рядом, но время вышло. А моим он так и не стал.

 — Только что ты была куда разговорчивее, пока заливала моей дочери про зубного врача и вывихнутую челюсть. А ведь я задал вопрос, Лея.

Я бы отдала все на свете, чтобы услышать, как он шепчет мое имя в порыве страсти, или говорит, что жизни без меня не мыслит, но моим мечтам не суждено сбыться. 

Платон вспыльчивый и ненавидит ложь. Я это знала.

Вопреки разливающемуся по венам страху, когда Платон тянет мои волосы еще сильнее, с моих губ срывается протяжный тихий стон.

Зрачки Платона расширяются. Его тело все еще отзывается на мои стоны, несмотря на то, что мозги уже считают иначе.

— Каждую чертову минуту, пока вертела передо мной задницей, ты знала, кто я такой. Так какого хрена ты переспала со мной, Лея?