Отец лучшей подруги

Ну еще бы. Такую похотливую, как она, никакие железки во рту не остановили бы!…

— А волосы? Где твои кудряшки-пружинки? Что ты с ними сделала? — продолжает Юля. — Поразительный контраст! Теперь они прямые, гладкие, а уж как блестят.

На ощупь они тоже как шелк. А уж как контрастно рассыпаются на белом постельном белье или по ее спине…

Хочется вонзить себе вилку в глаз, чтобы хоть на мгновение перестать думать о ней в постели.

— Ничего такого, — равнодушно отвечает Лея. — Стрижка и кератиновое выпрямление.

Понятия не имею, что это такое, но тех, кто его делает, надо посадить под арест за введение в заблуждение других людей, которые рассчитывали увидеть кудряшки!

— А как же очки? — продолжает Юля. — Я даже в скайпе не видела тебя без них!

Да, те самые, в тяжелой оправе, из-за которых я, видимо, так и не разглядел ее черных глаз раньше. Где хотя бы они?!

— Перешла на линзы. А сейчас в Питере, думаю, сходить на обследование. И если это возможно, провести лазерную коррекцию зрения. Линзы мне тоже надоели.

У меня просто не было шансов ее узнать. Это незаконно так сильно меняться за каких-то шесть лет!

Но почему, почему она, черт возьми, сама не сказала, кто она такая? Почему вообще так легко согласилась переспать? Зачем ей это понадобилось?

— Лазерная коррекция? Тогда тебе понадобится помощь! — быстро реагирует Юля. — Говорят, из-за специальных капель зрачок так расширяется, что почти ничего не видишь. Да и после коррекции какое-то время ходишь будто слепая. У нас одна девочка балерина делала. Василиса, если помните, Сара Львовна. С Яковом танцевала одно время.

— Ах да, — вздыхает мать Леи. — Хорошая девочка, я все надеялась, что Яков выберет ее, но нет…

Дальше Сара Львовна тактично умолкает. Розенберг с детства был по уши влюблен в Юлю, мы все это видели и знали. Но Юля сделала другой выбор, и теперь кормит последствия этого выбора грудью.

Замечаю, как Костя откладывает в сторону вилку и делает большой глоток яблочно-брусничного компота, переданного моей мамой. Упоминания Якова Розенберга с тех пор, как Костя выбил ему два передних зуба, в нашем доме это табу.

Юля убирает свою тарелку, в которой Егор моет руки.

— Чудесный малыш, — вздыхает Сара Львовна. — Дай бог ему здоровья, а вам терпения, молодые родители… Как бы я хотела такого внука, но мои дети меня радовать не хотят. До чего же тебе повезло с дочерью, Платон!

О внуках Сара Львовна начала мечтать, кажется, сразу после того, как ее дети начали ходить. Вернее, это Лея ходила. Яков тот сразу пошел в пляс и до сих пор не останавливается.

Я о внуках так рано не мечтал. Хотел, чтобы моя дочь еще пожила для себя, но она решила иначе.  

— Только он никак не сядет, — с тревогой жалуется Юля.

— Не переживай, Юленька. Скоро ваш Егорка сядет, а потом и танцевать начнет раньше, чем ползать! — успокаивает Юлю Сара Львовна. — Мой Яков был таким же.

На этих словах Костя снова тянется к компоту и опрокидывает его в себя так, как будто это крепкий алкоголь. Что с ним такое?

— Кто будет десерт? — громко спрашивает он, поднимаясь из-за стола.

— Ты еще и десерт сам приготовил? — ахает Сара Львовна.

— Нет, Ида Марковна нам свой яблочный пирог передала.

— Знаменитая «Шарлотка» Иды Марковны! Ох, ради нее одной стоило вернуться в Россию! Давай я тебе помогу, Костя.

— Сиди, мама. Я сама.

Лея выскальзывает из-за стола и принимается убирать грязные тарелки. При виде красного свитера и синих джинс, которые обтягивают ее бедра как раз на уровне моих глаз, стискиваю зубы так, что начинает ломить в висках.

Хочу уже сказать, что устал и обойдусь без десерта, ретировавшись к себе, но Юля вдруг сажает мне на колени Егора и убегает в свою спальню.

— До чего тебе идут маленькие дети, Платон! — ахает Сара Львовна.

Пока Костя с Леей возятся на кухне, Сара Львовна садится на место Юли и сочувствующе похлопывает меня по руке.

— Слышала о твоем последнем разрыве, Платон. Лея рассказала.

А сама Лея, видимо, так решила скрасить мои холостяцкие будни? 

Должно быть, Юля и раньше обсуждала меня с подругой, но теперь я совсем не рад, что Лея в курсе моей личности жизни.

— Как ты вообще, Платон? — продолжает Сара Львовна. — Сидишь сам не свой, не улыбнешься даже. Погляди, какая у тебя дочь чудесная. А какой зять хозяйственный! Да я бы все отдала за такого мужа для своей Леи. А уж внук просто сладкий пирожочек, — она делает «козу» пальцами и Егорка хохочет, дергая ножками. — Жениться тебе надо, Платон. Свою семью завести, тогда и жизнь другими красками заиграет. А то сидишь хмурый бирюк, как будто жизнь у тебя окончена. А ты ведь даже моложе меня.

Я уже пытался другую семью завести, но семья у меня оказалась одна — Юля да ее дети. Так что хватит с меня.

— Нашла! — с радостным криком возвращается Юля, и внимание Сары Львовны, слава богу, снова переключается на девочек, а мне даже ничего не нужно отвечать.

Юля кладет на стол потрепанный альбом для рисования. При виде него Лея впервые за все время застолья улыбается.

Черт, опять я на нее смотрю.