Отец лучшей подруги

Потом старался работать, но мысли о Лее вместе с Ростовым не давали покоя. Он же козел, каких поискать! Нет, как друг он отличный, но и я не ношу юбки.

А как мужик Ростов кобель-кобелем!

И развелся недавно. А если он сделал это ради Леи, ведь наверняка обещал ей бросить жену и раньше?...

А если он еще и женится теперь на ней? Ведь женитьба для Ростова — раз плюнуть! В холостяках он ходить не умеет!

Что ж, если он добьется ее руки, тогда Лея не вернется в армию, а это же хорошо? Этого же мы и добиваемся?

Ее не убьют, не пристрелят, и она не будет подвергать свою жизнь опасности. Отлично же, да?!

Подумаешь, станет четвертой женой самого известного Питерского кобеля. И вряд ли последней! 

Лучше, черт возьми, не придумаешь!

А если Ростов ее любит?...

Не так, как остальных, а по-настоящему. Вдруг он понял, что все остальные женщины ей и в подметки не годятся и что все эти годы он искал именно ее? Есть же у него тоже глаза. Видит же он ее внешность, и если раньше, это была другая девушка, то теперь… Теперь перед ней устоять невозможно.

Ведь бывает же и такое, даже Ростов, теоретически, способен влюбиться так же сильно, как я когда-то любил свою жену? Всем сердцем и навсегда?...

Зависаю посреди бассейна, едва двигая ногами. В груди разрастается острая пульсирующая боль. Тру грудь, но боль не проходит.

— Платош, ты чего? Белый весь. А ну вылезай из воды!

Кое-как добираюсь до бортика, кряхтя, как столетний дед. Тру грудь, будто это поможет унять боль. От каждого движения словно что-то впивается в легкие, прошивает ткани насквозь, до рези в глазах.

— Сердце, да? Сердце? А я тебе говорил, хватит убиваться спортом! Врача? Вызвать врача? Может, тебе хоть медсестра отсосет…

Радион помогает мне вылезти, и я наконец-то делаю полный вдох без боли.

Прошло. Отпустило.

— Вали домой, Платоша. И не появляйся в бассейне неделю минимум. Понял меня? Напугал до чертиков, монах хренов. Баба тебе нужна, говорил я тебе? Говорил?!

Говорил. Следуя твоему совету и набросился на одну, так теперь проблем не оберешься.

Сажусь на шезлонг, собираясь с мыслями, как вдруг в бассейн влетает моя Юля.

— Спасибо, что позвонил, Родион!

— Отец в порядке, Юлечка!… Ох, здрасти, мы ведь не знакомы?

Да твою же мать!

Следом за Юлей к бассейну выходит Лея.

Водолазку свою она уже сняла, как и обещала. Я решил, что тогда она была вызывающе одета? Черта с два! Теперь на ней бирюзовая тряпка, обтягивающая грудь. Никакого лифчика, естественно. Это, видимо, и есть тот самый топик.

Юбка такая, что наклонись Лея у дороги — аварии обеспечены. Ее бедра мелькают под юбкой, и это выглядит в сто раз лучше, чем когда она сидела за столиком траттории.

На бесконечно длинных ногах остались те самые сапоги. Макияж стал ярче. Ее алые губы я вижу с другого конца бассейна.

Я вообще ее как-то частями вижу: рот, торчащие соски, голые бедра. И каждый раз задаюсь вопросами, кто она? Откуда взялась эта женщина и как сделать так, чтобы ее ноги снова оказались на моих плечах?

Но после приходит отрезвляющая мысль — это Лея, и трогать ее нельзя.

Да, та самая Лея Розенберг — нескладная курчавая девчонка, с брекетами и очками с широкой оправой, — это вот она.

Но ее яркий образ, прочно засевший в моих мозгах в самых развратных позах, равнодушен к голосу разума. И эти картинки снова и снова превращают меня в неандертальца с дубиной в штанах.

— Пап, тебе плохо? Пап?!

Только сейчас перевожу взгляд на Юлю и вижу, что и она разоделась хоть куда. Грудь выпрыгивает из туго затянутого корсета, а под кожаными штанами длиннющие шпильки.

Хочу заорать, но изо рта вырывается только какой-то хрип:

— Никуда ты в таком виде не пойдешь…

— Пап, давай, не сейчас, тебе нельзя нервничать. Ты можешь встать?

Боль в груди уже прошла, а воркование Радика только добавляет мне сил.

Радик окучивает Лею, которая ко мне даже не подошла. А ведь я, можно сказать, был на пороге смерти. Ну да, ну да. Одолела ее неземная страсть в аэропорту, черта с два! Хотела своему женатику доказать, что взрослая, и отомстить наверняка хотела. Вокруг пальца меня обвела, а я и рад, старый дурак.

— Лея, помоги отцу подняться в квартиру!

При мысли о тесном пространстве и торчащих сосках, которые будут отражаться в зеркальных стенах лифта, перед глазами снова темнеет.

— Я сам… — отвечаю Юле, набрасывая на плечи халат.

— Нет-нет! Посмотри на себя, бледный опять весь. Тебя же без присмотра оставлять нельзя! А я заберу твои вещи, не волнуйся. Радик покажет твой шкафчик.

Глава 9. Платон едет в клуб 

Давлю на глазные яблоки так сильно, словно хочу выдавить себе глаза. Пофиг на макияж, все равно ни в какой клуб мы с Юлей после того, как ее отцу стало плохо, не попадем.

Без толку.

Вид полуобнаженного Платона, по торсу которого медленно стекают капли воды, выжжен на моей сетчатке навечно.

Еще в отеле я потеряла дар речи, когда он избавился от рубашки, и я увидела идеальные рельефные плечи, твердый торс без намека на пивной живот и широкую спину, которую спустя четверть часа самозабвенно царапала ногтями.