Отец лучшей подруги

В глазах Оксаны сгущаются тучи. Она разворачивается на пятках и бесшумно идет внутрь квартиры.

— Простите, я… — начинает Костя, но я его прерываю:

— Все в порядке, — может, у меня паранойя, но я не слышала, как хлопнула дверь уборной. Так что лучше ничего лишнего пока не говорить. — Как Егор? Утром ел?

Напряжение покидает Костю. Он с легкостью рассказывает, как крепко малыш спал, как немного заартачился с утра, но поел с аппетитом. Выходит, его нервы никак с сыном не связаны. Только с присутствием матери.

— Справишься до вечера сам? — спрашивает Платон. — Мне надо в офис съездить. Лея тебя подкинуть до дома? Тебе наверняка хочется переодеться.

Сначала смотрю на Костю. Хотя, по большому счету, мужчины семейства Дмитриевых справились бы и без меня, но вдруг я все-таки могу быть чем-то полезна.

— Да, конечно, — отвечает Костя. — Я вообще думал, может Юлю сегодня вечером забрать домой?

— Нет, давай не будем  спешить, — качает головой Платон. — Эффект надо закрепить… Я про кормление из бутылочки вообще-то, не надо так на меня смотреть. Завтра днем все вместе за Юлей и поедем, тем более это воскресенье.

Согласно семейной традиции, воскресенье — пельменный день. Даже Юля разрешает себе съесть десять пельменей, приготовленных бабушкой. Костя соглашается.

— Ох, Лея, смотри, что я нашла в гостевой ванне, — с широкой улыбкой возвращается Оксана.

Оксана протягивает мне контейнер, который я так и не нашла с утра. Оно и понятно, почему. Я оставила его не в той ванной комнате.  

— Не волнуйся, обе линзы внутри, я проверила.

Если бы взглядом можно было убить, я бы уже лежала мертвой.

— Нашла? Молодец, — чеканит Платон. — А теперь отнеси обратно.

Забываю, как дышать. Костя, игравший с сыном в «козу», тоже замирает.

Оксана, сузив глаза, стискивает контейнер.

— Расскажешь, как дошел до такой жизни, Платон?  

— Очень просто. Когда зрение к вечеру стало садиться, записался к окулисту, прошел обследование и мне выписали рецепт на линзы. Поделиться контактом? Мы же с тобой не молодеем, Оксана.

В комнате воцаряется тишина.

— Что? — обалдело переспрашивает она.

— Я сказал, отнеси обратно. Оставишь их еще где-нибудь, как их потом искать? Ты же здесь больше не живешь.

Ущипните меня.

Оксана в замешательстве смотрит на Платона, а потом все-таки ретируется. На этот раз она хлопает дверью так, что я вздрагиваю.

— Знаешь, Кость, — задумчиво произносит Платон, — надо бы сделать так, чтобы следующая встреча с бабушкой прошла не раньше Нового года.

— Но сейчас только ноябрь…

Ответить Платон не успевает. У него снова звонит телефон. Взглядом Платон указывает на выход. Он все еще спешит.

Натягиваю на себя куртку, сапоги и подхватываю рюкзак. Платон держит для меня лифт. Мы заходим внутрь. Этажи быстро сменяют друг друга.

— Да, сейчас буду, — Платон с тяжелым вздохом отключает звонок и переводит взгляд на меня.

— Она все поняла, — произношу тихо.

Он пожимает плечами, обнимает меня за талию и притягивает к себе.

Накрывает мои губы, целует так, что у меня подгибаются колени, но лифт бессердечно возвещает о том, что мы прибыли на первый этаж.

Когда мы все-таки садимся в машину, мне звонит Юля. Рингтон играет и играет, и Платон смотрит на меня через плечо.

— Собираешься избегать ее?

Стиснув зубы, нажимаю «ответить».

— Привет Лю! Как дела?

— Костя занят, папа не отвечает… — жалуется она. — Мне так скучно, Лея! День только начался, а я уже и книжку читала, и ела трижды. Если я не найду, чем заняться, бабушка снова позовет меня к столу! Поговори хоть ты со мной. Спаси мою талию! Например, как дела на личном фронте?

Оглядываюсь на Платона.

— Эээ, Юль, я сейчас домой только еду, давай чуть позже.

— Домой?! — вопит она в трубке. — Середина дня, а ты только едешь? Откуда? Где ты провела ночь?!

Черт, я же говорила, что буду дома ночевать, чтобы брату компанию составить.

— Лея, не увиливай от ответа! — громогласно вещает Юля. — Неужели ты смогла? Смогла опять переспать с ним?!

Платона вдруг отбирает у меня трубку.

— Юль, вообще-то Лея у нас дома ночь провела… Не мучай ее сейчас, Лее надо выспаться. Накормить твоего сына смесью оказалось не так просто, как нам всем казалось.

В трубке могильная тишина.

Мой желудок сжимается до размеров горошины.

— Папа? — уточняет Юля.

— Он самый. Рад, что ты меня еще узнаешь, дочь.

Не верю, что Платону удастся провести дочь вокруг пальца. С другой стороны, ну не признаваться же в таком по телефону?

Платон возвращает мне трубку.

— Да? — хрипло отзываюсь.

— Могла бы просто остановить меня или намекнуть, что это не то, что я думаю, — яростно шепчет Юля. — Я же уже размечталась, что ты наконец-то счастлива!

Я счастлива, но мне, проклятье, нельзя никому говорить об этом.

— Позвоню тебе из дома, ладно?

— Ладно, только ты уж выспись, как следует…

Мы прощаемся, и в машине становится тихо.

— Очень понимаю Костю, — тру лоб. — Врать — это ужасно! Как ты думаешь, как Юля отреагирует… Когда узнает?

Глядя на дорогу, Платон пожимает плечами.