Отец наших отцов

– Давняя история, поросшая быльем. Мы разбежались много лет назад. Это не мешало нам оставаться хорошими друзьями. Его убийство стало для меня потрясением.

Замолчав, она уставилась на журналистов, как будто прикидывала, можно ли им доверять.

– Потрясение усугубилось тем, – продолжила она, решившись, – что мне тоже приходили письма с угрозами, а совсем недавно произошли кое-какие тревожные события…

– Расскажите! – взмолился Исидор Каценберг сладким голоском.

Все случилось накануне вечером. Соланж Ван Лисбет заселяла одного из шимпанзе бонобо в клетку для привыкания к неволе и к новому замку, как вдруг там появилась крупная человекообразная обезьяна, совсем ей незнакомая, захлопнула дверь, предварительно взломав коды, и исчезла. Соланж была твердо уверена, что обезьяна была не из клиники «Мимоза», где она была знакома со всеми приматами. Сколько она ни билась с замком, пробуя для отпирания обычные логические формулировки, все было тщетно.

– Скорее всего, это была не обезьяна, а переодетый человек, – предположила Лукреция Немрод.

Докторша была склонна с ней согласиться. У нее не было времени, чтобы присмотреться к незнакомому примату, но кодовую фразу для поломки замка мог придумать только высокоразвитый ум.

– Что это была за фраза?

– «Обезьяна любит человека». Причем угадала ее не я, а шимпанзе бонобо, с которым мне пришлось делить клетку.

Подозрение Соланж падало на организации борьбы с жестоким обращением с животными. У нее были основания видеть за дурной шуткой ее членов: ящик ее письменного стола был полон посланий вроде «Оставьте в покое зверей», «Смотри, испытаешь на собственной шкуре то, что испытывают они», «Людей постигнет та судьба, на которую они обрекают зверей».

– Эти люди никак не возьмут в толк, что опыты над животными необходимы, чтобы избежать опытов над людьми, – сказала она.

– Как напавший сбежал? – спросил Исидор.

– Он – человек или животное – вылез в открытое окно и удалился, перепрыгивая с ветки на ветку при помощи одних рук.

– Вы совершенно уверены, что это был не кто-то из ваших бонобо? – спросила Лукреция.

– Без малейшего сомнения. Здесь все в наличии, к тому же то животное было крупнее шимпанзе.

Исидор Каценберг выглянул в окно, за ним раскинулся парк. Дерево у стены, которой был обнесен парк, было очень высоким, расстояние между его нижними ветвями и незатоптанными клумбами внизу было не меньше двух метров.

– Если это человек, то владеющий приемами акробатики, – сказал он.

– Акробат? Это не пришло мне в голову… – Соланж нахмурилась. – Тогда почему не акробатка? Бывшая жена Аджемьяна – тоже, между прочим, член клуба «Откуда мы взялись?» – раньше была циркачкой.

– Как ее зовут? – спросила Лукреция, занеся над бумагой карандаш.

– Софи Элюан. Она – богатая наследница. Вы наверняка читали или слышали рекламу: «Аромат колбас «Элюан» почует даже тот, кто мертвецки пьян!» На рекламных плакатах красовался Аджемьян в компании своих ископаемых, он же читал рекламу по радио. Они заключили договор: жена спонсирует исследования и палеонтологические раскопки мужа, а он в обмен предоставляет свой образ уважаемого ученого.

– С некоторых пор эта реклама пропала, – напомнила Лукреция Немрод.

– А как же! Ссора, развод, разрыв договора. Аджемьян мало-помалу заделался воинствующим вегетарианцем. Представляете, как отнеслась к этому его жена? Производительница мясных изделий замужем за апостолом вегетарианства!

Рыжая журналистка полистала свой блокнот.

– Что-то я не нахожу имени Софи Элюан среди членов клуба «Откуда мы взялись?».

– Потому что она появлялась на заседаниях только в качестве приглашенной. К науке она не имеет ни малейшего отношения. Уверена, как бывшая акробатка она способна скакать с ветки на ветку без помощи ног!

33. С ветки на ветку

ОН скачет с ветки на ветку. Его любимая прогулка после спаривания! Но в данном случае это не просто развлечение, а участие в охотничьей экспедиции.

Другие доминантные самцы тоже быстро продвигаются вперед, цепляясь руками, как крючьями, за ветки и балансируя ногами. Так, на одних руках, они перемещаются куда быстрее, чем внизу, бегом.

Они зрительно определяют цель очередного прыжка, находят руками опору, и их центр тяжести несется вперед. На такой скорости пальцы едва касаются ветвей, это больше похоже на ласку. Со стороны может показаться, что они парят в древесных кронах. Но страх упасть и сломать позвоночник все же присутствует. Стоит всего одной веточке из многих оказаться трухлявой, подточенной червями, – и падения не избежать. ОН тоже однажды вот так рухнул вниз, хорошо, успел вовремя ухватиться за лиану.

Доминантные самцы скользят в ветвях. Это патруль в поисках дичи. На лету они успевают высматривать внизу четвероногий протеин, но мало что находят. Куда подевались все шакалы, гиены, зайцы, газели? Верно, давешняя гроза с пожарами распугала всю окрестную дичь. Чем же кормить самок и молодняк? У него начинает урчать в животе, требующем пищи.

О, пища, где ты прячешься?