Отец Паисий мне сказал...

— Немцы обладают рассудочностью, логикой: делают болты и самолеты, могут долететь и до Луны, но вера — это другое, здесь нужна простота. Сказали, например, отцу Петру из скита Катунаки, старому и больному, что он умрет. «Нет, — говорит, — я умру в день святого Петра Афонского». И действительно, в этот день в его келью пришли отцы, совершили Всенощное бдение, оно придало ему силы, он служил потом отцам, угощал их, а когда гости, подняв стаканы с водой, собрались возгласить имениннику «многая лета», преклонил главу. «Задремал, — говорят, — не будем его беспокоить, пусть отдохнет». А он, оказывается, скончался[55].

— Геронда, хочу, чтобы Вы мне объяснили, как понимать слова Евангелия: если глаз твой соблазняет тебя — вырви его, если соблазняет правая рука — отсеки ее.

— Это объяснили Святые Отцы — Святитель Иоанн Златоуст и другие. Как мне говорит помысл, речь здесь идет не о том, чтобы действительно вырвать себе глаз, а о том, что дело обстоит очень серьезно, что нельзя проявлять легкомыслие; эти слова указывают на всю серьезность ситуации.

— И потом: если у тебя попросят верхнюю одежду — отдай и рубашку, если…

— Отдай сначала пальто, а там посмотрим. (Смеется.)

— Хорошо. Но в чем тут смысл — не сопротивляться злу? Почему же мы тогда идем на войну? А если придет кто‑то, чтобы причинить зло твоим детям, твоей семье?

— Что касается войны, то она может быть только оборонительной. Никакая война не угодна Богу, но в данном случае Он прощает. Другой вопрос — сколько сейчас здесь путаницы и как некоторые все это представляют. А на войне каждый поступает в соответствии со своим внутренним устроением. Один и бьет, и убивает, а другой, имея более крепкую веру, — предает себя воле Божией.

— Значит, иметь веру и вручать себя Богу — это хорошо?

— Конечно. И как же помогает Бог! Да, конечно, иное дело, когда человек защищает семью, ближних… Но если он один и зло направлено лично против него? Как он ему противостоит в таком случае? Здесь‑то и проявляется его подлинное внутреннее устроение.

117

— Геронда, имеют ли силу заклинания, сглаз?

— Да, а как же! Если в человеке много зависти и злобы, он может сделать зло. Вот мой отец смастерил ручную мельницу, когда мы жили в Игуменице (думали, что навсегда там останемся). Пришел один человек. «Ба! — говорит. — Вещь на загляденье!» Не успел он это сказать — «крак — крак»: камень начал трескаться, так что даже ему самому, бедняге, стало неловко. Отец потом скрепил жернов двумя железными обручами.

И проклятия действуют, особенно если человек проклинает того, кто обошелся с ним несправедливо, если ему причинили боль. Один торговец (он мне сам об этом рассказывал без тени смущения) отправился как- то в район Преспы[56] в некое село за фасолью. Там жили две сестры — сиротки. Одна была совсем простодушная, он ее обманул, купил фасоль за пол цены. Приходит другая, а он уже все погрузил и готовился уезжать. «И как же ты Бога не боишься? — говорит она ему. — Мы ведь сироты. На что будем жить? Чтоб ты разбился!»

Он уехал, а немного спустя по дороге попал в аварию, потерпел убыток на двести тысяч драхм (тогда это были большие деньги) и сам едва не расстался с жизнью…

По соседству со мной жили три женщины, одна сирота, другая бедная (ее поддерживали родственники из Канады), третья богатая. Была там и одна пожилая вдова. Ей принадлежал мул, очень своенравный. Его в свое время неудачно оскопили, а это отрицательно сказывается на животных. Бедняжка пыталась как‑то с ним совладать, он все время срывался с привязи. Очень она с ним мучилась. Наконец нашла новую крепкую веревку. Во время оккупации достать веревку было непросто. Приходят эти три женщины, отрезают веревку по куску каждая, и мул убегает. И тут и там — повсюду искала его хозяйка. Сбилась с ног, но все- таки отыскала.

«Чтоб, — говорит, — на этой веревке поволокли ту негодяйку, которая ее взяла».

Богатая пошла к своему брату. У него был карабин, из тех, что оставили итальянцы, когда ушли. Думая, что карабин не заряжен, брат начал в шутку целиться в сестру. Вдруг грянул выстрел, он попал ей в шею — и женщина упала. На чем ее нести к врачу, носилок‑то нет? На лестнице. Привязать веревками! «Веревку! Веревку!» И вот одна ее подруга приносит кусок веревки, другая — второй кусок. Привязали ее тремя кусками. Потом мы узнали о произнесенном проклятии. Оно пало именно на эту богатую женщину, потому что у нее не было извиняющих обстоятельств, как у двух других. Она просила зеркало, чтобы взглянуть на себя, но ей не давали. Что там было смотреть, разорвало всю шею. В конце концов она скончалась и страданиями, которые перенесла, многое искупила. Это попустил Бог по Своей любви. Мы не знаем, каков будет Его суд.

— Геронда, если так обстоит дело с проклятиями, значит, имеют силу и добрые пожелания, благословения?

— Конечно! Когда они исходят из сердца. Ты делаешь добро, и тебе говорят: «Спаси, Господи». И это помогает, даже если тебя принимают за кого‑то другого.