Отец республики. Повесть о Сунь Ят-сене

Вопрос несколько смутил Суня. Заданный так, впрямую, он требовал такого же прямого ответа. Нельзя сказать, чтобы Сунь не был к нему готов, просто он не привык разговаривать о сокровенном. Но, глядя в открытое и решительное лицо своего нового знакомого, Сунь понял, что тот спрашивает не из праздного любопытства.

— Хочу лечить бедняков. И по всем правилам, без всякого знахарства.

— Бедняко-о-в?! — Парень даже присвистнул. — А знаешь ли ты, сколько бедняков в Китае?! Разве всех вылечишь? Впрочем, это ты придумал неплохо. — Он снова уселся на стул и обхватил руками свои острые колени. — Где ты устроился?

— Нашел себе конуру. Только от госпиталя далековато. Правда, я привык много ходить пешком.

— Неужели отдельную и недорогую? Ну, тебе можно позавидовать. А я живу в общежитии. Там ведь тоже даром не держат, но теснотища ужасная. Кроме нас с Лу Хао-дуном в нашем чулане еще пятеро.

— С кем_; с кем ты живешь?

— Я говорю, что мы с Лу Хао-дуном ютимся в чулане и кроме нас еще пятеро ребят.

— А ты не перепутал? Твоего приятеля зовут Лу Хао-дун?

— Это так же верно, как то, что я стою перед тобой, — рассмеялся парень. — Месяц назад мы с ним вместе, одним пароходом приплыли сюда из Шанхая, и теперь с утра до вечера постигаем мудрости европейской медицины.

— А где он сейчас? Ведь мы с ним из одной деревни.

— Да ну?! Тебя как зовут- то?

— Вэнь. Или Сунь Вэнь. Так меня звали дома.

— Сунь Вэнь? Да я о тебе слышал! Это с тобой Лу Хао-дун мечтал продолжить дело тайпинов? Он мне рассказывал о тебе. Ну, будем знакомы. Меня зовут Чжэн Ши-лян. — И парень протянул Сунь руку.

— А здорово ты тогда осадил ту жирную черепаху в пробковом шлеме, — улыбнулся Сунь, пожимая руку Чжэн Ши-ляну. И они так громко расхохотались, что на полках зазвенели пробирки.

Приятели поселились вместе. Старик Чжао, хозяин квартиры, не мог нарадоваться удаче, которая выпала на его долю: времена сейчас такие, что и одного порядочного жильца не найдешь, а у него поселились сразу трое. Комната одна, а получает он за нее немного меньше, чем за три. Жильцы вежливые, обходительные и тихие. Одно только не нравилось старому Чжао — ночью в комнате у жильцов долго не гаснет свет. Нет, ему нисколечко не жалко, ведь не из своего кармана он выкладывает денежки за свечи, но все-таки беспокойно — заснут, забудут задуть свечу — и беда на пороге. И еще разбирало любопытство: что можно делать по ночам? Иногда, проходя мимо комнаты студентов, старик слышал чужеземные имена: Линкольн, Вашингтон, Наполеон, Дарвин… «Ученые люди живут у меня», — с гордостью думал хозяин, но на душе было тревожно.

А «ученые люди», возвращаясь из госпиталя, садились за книги, журналы, газеты, которые приносил из города Чжэн Ши-лян, — у него везде было множество знакомых. С особой жадностью прочитывали книги по истории французской революции и из истории войн за независимость в США. Эти книги рождали в них новые и новые вопросы: почему Франция и Америка процветают, а Китай погибает в нищете? Впрочем, это не точно — роскоши императорского двора могут позавидовать и европейские монархи. Ну и что? В Китае вымирают от голода целые уезды. Смертность так высока, что даже рогож, заменявших гробы, не хватает. Зато из Гуанчжоу ежедневно отходят пароходы, груженные китайским сырьем и товарами, — разке они не нужны самим китайцам? Но и китайцев вывозят как товар за границу — китайская рабочая сила на мировом рынке самая дешевая! Почему император Китая так равнодушен к своему народу? К «своему народу»! Вот уже более двухсот лет, как Китаем правят маньчжуры. Они твердят нам, китайцам, что мы живем на маньчжурской земле и питаемся ее плодами. А не наоборот?

Долго ли еще цинская династия, утвержденная в Китае маньчжурскими завоевателями, будет чинить расправу над народом, держать в тисках нищеты и- нескончаемых страданий?

Чжэн Ши-лян убеждал друзей, что настанет время, когда сплотятся лучшие силы Китая и покончат с маньчжурской династией навсегда. К словам Чжэн Ши-ляна относились с уважением: пока Сунь с Лу Хао-дуном только рассуждали о свободе и справедливости, Чжэн Ши-лян вступил в тайное общество «Триада».

Устав от горячих споров, друзья принимались шутить.

— Что за снадобье вы вчера изготовляли? — спрашивал Чжэн Ши-лян у Лу Хао-дуна.

— Пустячок, дорогой коллега, — отвечал Лу Хао-дун, — обыкновенный эликсир бессмертия. А вы, док, — обращался он в свою очередь к Сунь Ят-сену, — не надумали еще укоротить свой свинячий хвостик? — и он дергал Суня за короткую тугую косицу.

— Я готов хоть сейчас, — смеялся Сунь и хватался за ножницы.

— Остановитесь, безумцы, — бросался к ним Чжэн Ши-лян. — Разве вы не знаете, что за это можно поплатиться жизнью?! Маньчжуры не любят, когда китаец расстается с косой, этим символом покорности…

Так проходили вечера.

Однажды на рассвете хозяин растолкал крепко спавшего Суня.

— Выйди во двор, там к тебе пришли.