Отголоски судьбы (СИ)

Первый ответ пришел от Ремманоса Олафури, который выделял на подавление мелкого локального мятежа, как выразился в своем послании благородный сэй, пятьсот воинов пехоты и сорок кавалерии. Письма примерно такого же содержания пришли и от остальных Домов. Последний ответ Димостэнис получил от Ривэна Пантерри. Он в бешенстве скомкал бумаги и швырнул на пол.

Чтобы еще этот мальчик понимал в мятежах и войнах! А все туда же!

Совсем не откликнуться на такой призыв Великие Дома не могли. Затронута безопасность короны, а они давали присягу верности его величеству. Отказ — это открытый бунт. А так они и содействие оказывают, и вся ответственность на плечах главного советника. Чего взять от недоучки и сопляка, отстранившего заслуженных мужей и поставившего империю на волосок от гибели?

Наверное, было ошибкой описывать всю глубину трагедии, происходящую на севере. Ведь советники не безмозглые ишаки и прекрасно поняли, чем грозит сложившаяся ситуация их заклятому сопернику. Теперь им останется лишь подождать, когда случится неизбежное — мятеж разрастется и перерастет в войну. И придут они — спасители, опытные, мудрые, в очередной раз доказавшие, что без них все летит в Бездну.

Димостэнис положил вытянутые руки на стол, и какое-то время сидел, не шевелясь в глубоком раздумье, опустив голову.

Открылась дверь.

— Кир Холливер, — не меняя положения, убитым голосом произнес он, — сегодня я не намерен никого принимать. И желательно вообще никогда.

Послышались легкие шаги, Дим почувствовал чужое присутствие рядом с собой.

— Со всем уважением к вам, — он тоже мог быть упрямым, — но, когда его величество придет в себя, я оповещу, что в его дворце живет монстр.

— Всего один? — уточнил насмешливый голос. — А куда ты дел еще четверых?

— О, Боги! — Дим вскочил на ноги, встречаясь взглядом со светло-серыми глазами императора. Радостно выдохнул. — О, Боги!

Аурино молча слушал рассказ обо всех событиях, произошедших за то время, пока он отсутствовал. Единственный раз он позволил себе высказаться, когда услышал о смерти Пантерри.

— Я так страстно мечтал избавиться от них навсегда. Однако из всех пятерых Бриндан раздражал меня меньше всего.

Дим не упомянул об участии усопшего в воссоздании яда и о том, что ему стало известно. Все то, что он узнал, еще нужно было доказать.

— Как минимум, он был целителем. От него хотя бы польза была.

Больше его величество не перебивал, а когда главный советник закончил, долгое время молчал, осмысливая услышанное.

— Ты думаешь, это советники устроили покушение?

Димостэнис покачал головой.

— Я не могу это подтвердить, но и не хочу опровергать. Самая веская улика — это те снаряды, которыми была обстреляна башня. Мы с ног сбились, но никаких следов. Кто бы не сотворил это оружие, они очень предусмотрительны и осторожны. Мерзавцы хорошо замели следы и теперь выжидают.

— Ты не думал, что если бы они хотели совершить переворот, то уже ввели бы свои войска в Эфранор и заняли дворец, объявив о смене власти. А вместо этого грызутся между собой.

— Потому что ты остался в живых. Одно дело пытаться захватить пустой трон, другое — вышвыривать законного властителя. Тем более события последних дней показывают, что не все в восторге от правления Совета Пяти, да и от самих советников. У них больше противников, чем мы с тобой могли предположить.

Аурино приложил руку к груди туда, где была его рана. Было видно, что эти полсэта общения дались ему нелегко.

— Целительница в курсе, что ты покинул свою обитель? — Дим не мог не заметить бледность и испарину, выступившую на лбу.

— Выторговал сэт, — признался император, — знаешь она не слабее Пантерри и это хорошо. Но если того я послал бы со всеми его нравоучениями и советами, то как быть теперь ума не приложу.

Иланди слегка прикусил губу. Среди хаоса эмоций и чувств, которые свалились на него в последнее время, ему не хватает только удавки ревности.

— Она для тебя не просто дочь Дайонте, как ты мне говорил некоторое время назад? — спросил Аурино, заметивший мелькнувшие эмоции на лице собеседника.

— Она — моя жизнь, — неожиданно признался Дим. Столько аров они привыкли доверять друг другу.

Император улыбнулся.

— Скажу честно, так мне будет легче выполнять свое обещание. Она милая девушка.

Дим кивнул. Милая. Можно и так. Впрочем, он и так уже сказал больше, чем хотел, об его отношениях с Олайей.

— Сколько у нас людей, чтобы исправить ситуацию на севере? — император вернулся к насущным проблемам.

— Я говорил, что мне нужна своя армия! — не дал он ответить на собственный же вопрос. — Тогда бы не нужно было терпеть выходки советников и принимать отказы!

— Нет, ваше величество, — усмехнулся Димостэнис, доставая письма, — здесь в каждой строчке написано, что я зарвавшийся щенок, который сует нос не в свое дело и отказывают они мне, так как присягали на верность вам и готовы служить до конца дней своих.

— Время играет против нас. Пока мы упражняемся в высокой словесности, гнойник прорвется, и вся зараза с севера хлынет — сюда. Советникам же ничего не останется, как в очередной раз спасти империю!