Отголоски войны

ОТГОЛОСКИ ВОЙНЫ ПОВСТЬ

I

Чудовище Лондонъ ложился на покой. Часы церквей и отелей на Странд показывали три-четверти перваго; была осенняя лунная ночь. Черезъ окна запертыхъ пивныхъ видно было, какъ слуги съ заспанными глазами и съ тряпками въ рукахъ смывали послднія пятна со стоекъ. Страндъ населенъ былъ въ этотъ часъ только полицейскими, осматривавшими двери магазиновъ, и запоздалыми омнибусами, которые спшили домой; медленно прозжалъ возъ ломовика, выхавшаго въ ночной путь. Во дворахъ двухъ большихъ отелей стояло нсколько каретъ, поджидая своихъ знатныхъ господъ. На панеляхъ между Альдвичемъ и Чарингъ-Кросомъ было не боле двадцати человкъ вмсто двадцати тысячъ, проходящихъ тамъ среди дня. Огромный городъ какъ бы утомленно вздыхалъ, говоря: «попробую уснуть, но не знаю, удастся ли».

Въ числ рдкихъ пшеходовъ былъ также Филиппъ Мастерсъ, коренастый человкъ, лтъ тридцати; онъ уже кое-что пережилъ въ жизни и судьба готовила ему еще большія испытанія. Онъ медленно шелъ по направленію отъ Чарингъ-Кроса, остановился на минуту передъ ювелирнымъ магазиномъ, освщеннымъ для соблазна громилъ, затмъ перешелъ съ южной на сверную сторону у Веллингтонъ-Стрита и направился въ Альдвичу. Съ обихъ сторонъ возвышались роскошные блые, какъ мраморъ, новые дома, и Филиппъ удивлялся, какъ естественно удивляться людямъ въ его положеніи — откуда берутся деньги, чтобы такъ быстро воздвигнуть блые дворцы, предназначенные только для роскошной и веселой жизни.

У Филиппа было въ карман только шесть пенсовъ; все свое имущество онъ несъ въ маленькомъ черномъ саквояж, и самъ теперь изумлялся тому, какъ это среди города, гд двнадцать тысячъ фунтовъ стерлинговъ тратится въ день только на разъзды въ кэбахъ, онъ очутился безъ пріюта на ночь и безъ всякихъ видовъ на то, чтобы что-нибудь прибавилось къ его сикспенсу. А было время, когда онъ бросалъ по полъ-кроны на чай кэбменамъ. Мать его умерла при его рожденіи, а отецъ — нсколько мсяцевъ спустя, и онъ выросъ на попеченіи своихъ двухъ опекуновъ; когда онъ достигъ совершеннолтія, они вручили ему шесть тысячъ фунтовъ и дали много полезныхъ совтовъ. Они очень разумно воспитали его, не посылали его въ школы и университеты, а доставили ему мсто въ хорошей книгопродавческой фирм, и въ общемъ сдлали для него все, что могли. Но они не научили его слдовать хорошимъ совтамъ, не внушили ему любви къ книгоиздательскому длу и не уберегли его отъ соблазна биржевой игры. Поэтому, по прошествіи шести лтъ, онъ не только отказался отъ книгоиздательства и пренебрегъ почти всми ихъ совтами, но и потерялъ почти вс свои шесть тысячъ фунтовъ. У него было много качествъ, онъ былъ даже философомъ въ жизни и многое понималъ — но, къ его несчастію, онъ родился съ дырой въ карман, которую никакъ нельзя было зашить.

Въ двадцать-семь лтъ онъ потерялъ почти все, кром спокойствія духа и вры въ людей. Онъ пробовалъ браться за самыя разнообразныя занятія, начиная отъ службы въ страховомъ обществ и до должности клубнаго секретаря, но ни одно изъ этихъ занятій не соотвтствовало его призванію. Можетъ быть, ему слдовало бы ухать въ колоніи, и тамъ бы онъ нашелъ дло, соотвтствующее его способностямъ, — но ничто не звало его туда. Вдь не вс т дутъ въ колоніи, которые могли бы составить тамъ свое счастье. Пикадилли полонъ колонистовъ, которымъ слдовало бы хать въ Канаду. Онъ дольше всего пробылъ на своемъ послднемъ мст помощника директора и преподавателя въ школ японскаго бокса, «ю-юитсу», такъ какъ былъ хорошимъ атлетомъ. Но и тамъ ему не повезло. Въ школ учился какой-то герцогъ, и во время одного сеанса борьбы Филиппъ сломалъ ему руку; а такъ какъ хозяинъ школы очень дорожилъ своимъ аристократическимъ ученикомъ, то Филиппу пришлось отказаться отъ мста.

Это случилось дв недли тому назадъ. Съ тхъ поръ Филиппъ Мастерсъ тщетно искалъ другого примненія своихъ талантовъ, и хотя онъ еще не дошелъ до того, чтобы открывать дверцы каретъ при разъздахъ изъ театра, не продавалъ вечернихъ газетъ, не пошелъ въ солдаты, и не предпринималъ еще ничего, что полагается людямъ въ его печальномъ положеніи, но уже былъ близокъ къ отчаянію. Мысль о томъ, что ему нечего сть, сначала только удивляла и забавляла его; но теперь она была ему уже непріятна.

Онъ внутренно говорилъ себ: «Не можетъ быть, чтобы это я блуждалъ по Лондону. Не можетъ быть, чтобы я умеръ съ голоду или сталъ просить милостыни». Такъ разсуждаютъ про себя вс люди, очутившись въ безвыходномъ положеніи.