Отя, тебе нравится?..(СИ)

Родители любимого поразились известию о скором прибавлении, но неожиданно отнеслись с пониманием. Ревущего в тридцать три ручья Валю определили в комнату Энди вторым жильцом, как жениха, выдали сухую одежду, отогрели и накормили до отвала оладьями.

Ну, и начали готовиться к свадьбе.

За месяц до назначенной церемонии бракосочетания продолжающего периодически шляться по компаниям Энди зарезали в случайной драке.

Гибель любимого стала для Вали чудовищным потрясением. Прямо на похоронах омежка хлопнулся в обморок, и у него начались схватки. Спустя почти сутки родовых мук он, извывшийся и искричавшийся, произвел на свет крохотного, недоношенного, мертвого альфенка.

Из больницы бедняжку никто не забрал — отец и папа не хотели даже слышать о «принесшем в подоле сыне», а родителям Энди он без ребенка был не нужен.

Валю выписали на улицу, в чем привезли рожать. Посреди зимы, в мороз и без гроша денег.

Несколько дней после больницы юный омега ночевал по подворотням и подвалам и добывал себе пропитание из мусорных баков, пытался устроиться на работу уборщиком или посудомойкой, но ему отказывали.

В один из вечеров роющийся в помойке хорошенький, не затасканный мальчик попался на глаза сутенеру. К этому времени подросток уже настолько вымерз, оголодал и отчаялся, что принял предложение незнакомого альфача с благодарностью.

Так Валя попал на панель. С шлюхами, в их общей, вульгарной и ярко раскрашенной тусне, он провел около полугода — слишком привлекательный был и свежий, и сутенер подыскал омежке постоянного хозяина. Попросту — продал, и дорого, в единоличную собственность.

Что случилось далее? Вале ужасно не понравился новый хозяин — толстый, вечно потеющий, жирный, воняющий жареным луком альфач. Да и обращался мужик со своей игрушкой плохо, поколачивал, силой принуждал к неприятным омежке вещам. Терпение парнишки закончилось, когда его отдали поразвлечься гостям — разумеется, видавший на панели виды Валя пережил и грязную групповуху, и избиение, и унижение. Но что-то у него внутри сломалось.

Едва оклемавшись, омежка воспользовался отсутствием хозяина, нагреб по выдвижным ящикам денег, сколько сумел отыскать, прихватил из хозяйской шкатулки золотые безделушки и сбежал. Да, вновь на улицу, благо теперь в кармане звенела монета и можно было снять номер в какой-нибудь дешевой гостинице.

Увы, не догадавшийся свалить из города куда подальше глупец наслаждался обретенной свободой недолго — вычислили люди хозяина, вернули, жестко наказали и, едва дышащего, продали повторно, на этот раз — в подпольный бордель.

Валя не сопротивлялся. Наученный болью и горьким опытом парнишка послушно, не ропча и без истерик, делал, что велели, а грызущую изнутри тоску и отвращение к себе потихоньку начал запивать крепким алкоголем.

Скоро старательного, безотказного шлюхера выделил один из постоянных клиентов заведения, господин Григорий Юрьевич. Валя называл его везде, в дневнике, предельно почтительно: господин Григорий Юрьевич, никаких сокращенно-ласкательных Гриш или Гришенек.

Симпатичный и богатый, господин Григорий Юрьевич имел прекрасную потенцию и специфические вкусы в постели — любил помучить партнера. Не страшно, с некоторых пор омеге почти нравилась боль.

Кончился их бурный бордельный роман тем, что увлекшийся хорошеньким, гибким, чутким сабом мужчина выкупил Валю — подарком омеге на восемнадцатилетие.

Они прожили вместе четыре года. Вошедший во вкус садо-мазо, оценивший по достоинству щедрость и хорошее отношение хозяина омега ловил сабспейсы, старательно изображал счастье, и — пил, мечтая о другой жизни, независимой, чистой. Сначала — тайком, постепенно увеличивая дозу, потом перестал скрываться.

На двадцать второй день рождения господин Григорий Юрьевич дал надоевшему, медленно превращающемуся в алкоголика рабу вольную, отпустил на все четыре стороны, наградив за труды кругленьким счетом в банке и подарив приличную, трехкомнатную квартиру в престижном районе.

И у внезапно обредшего нежданную свободу, настрадавшегося, успевшего основательно подсесть на Тему и пристраститься к бутылке Вали напрочь сорвало крышу.

Омега с головой ухнул в запойный загул по Тематическим клубам и за несколько месяцев спустил деньги со счета на меняющихся калейдоскопом любовников, кокаин, дорогие шмотки и прочую ерунду.

Оставшийся с голой жопой, он погрустил, допил последий нашедшийся в квартире коньяк, поплакался опустевшей бутылке на несправедливую судьбу-злодейку — и занялся уже привычным делом, проституцией. Лишь клиенты у него теперь появились иные — в основном, доминантные самцы при плетках и наручниках.

Так незаметно пролетел год. И второй бы канул, не реши в тот вечер похмельный, злой, страдающий от боли в исхлестанной спине и растраханной заднице Валя купить себе, в утешение и для поднятия настроения, розу. Обычную розу, кремовую, сладко пахнущую, в расположенном возле дома магазинчике…

— Отя! — входная дверь хлопнула, и в квартиру ворвался маленький, темноволосый метеор.