Отя, тебе нравится?..(СИ)

Упершийся альфочка с рыком отпихнул чашку ребром ладони прочь, та, получив слишком сильный толчок, проехалась по столешнице, миг, и — сорвалась к полу, упала, со звоном, на кафель, разлетелась мелкими осколками.

— Аххх, — одновременно, в потрясении, выдохнули все шестеро ребят и замерли, с округлившимися глазами.

— Папочка! — прошептал самый младший из детей. — Что вы наделали… — и зажмурился, всхлипнул.

Да ничего особенного, в принципе. Ну, разбили нечаянно, не поделив, Алеша и Саша чашку. Эка беда. И похуже вещи творили, парочка изобретателей — хулиганов.

Тот, давний, правда, побег, аж детсадовцами, из дома, на поиск робота Файера, закончившийся, к счастью, благополучно.

Или дымовуха в школе, в учительском туалете, Сашина работа — ради спасения от двойки не подготовившегося Алеши тогда одиннадцатилетний альфенок сорвал контрольную по математике.

Или когда Алеша прокрался на школьную кухню и всыпал в кастрюлю с борщом упаковку жгучего перца, мстя мстю повару, по совместительству — соседу по лестничной клетке — за учиненную обиду — повар, пожилой бета, отодрал Сашу за уши, застав малюющим на стене подъезда граффити.

Или аккуратно проколотые восьмилетним Сашей, захотевшим в семью нового братишку, отины и папины презервативы — результативно проколотые, брату уже семь, альфочка — он и Валя, омежонок с темной косой — погодки. Или… Не перечислишь, целую книгу придется писать отдельную.

Но ведь это была любимая чашка Николая! Вряд ли Николай обрадуется и похвалит…

А вот и он, во всей своей бритой налысо, затянутой в черную кожу с заклепками, доминантной красе, готовый на выход в клуб и привлеченный шумом — стоит на пороге кухни, зыркает пламенно.

— Саша! Алеша! Почему малыши ревут? — осведомился грозно. — Я вас оставил старшими! — мужчина повысил голос почти до рыка. — Отвечайте быстро!

Позади альфача тенью замаячил белокурый, тоже в черной коже, моложавый омега, он делал детям какие-то знаки руками и головой. Папа Лоди, эх. Вот сейчас точно будет!

— Котенька! — блондин решительно отодвинул загораживающего проход мужа в сторону и кинулся к плачущему Коте, запричитал: — Тебя ударили, лапочка мой? Кто?! Где болит, покажи?!

Уффф. Ежели касалось младшего, Котеньки, и Макса, первого из двоих рожденных Лоди Николаю омежек, обычно подчиненный супругу Лоди менялся до неузнаваемости, зверел и превращался в сущего бешеного пантера. Даже несколько раз на Николая с кулаками кидался, защищая сынишек от вполне, между прочим, заслуженного ими наказания.

Положение спас сам Котя. Отпихнув лезущего с непрошенными нежностями папу, малыш тыльной стороной кисти утер катящиеся слезы и буркнул:

— Никто меня не бил. Я по отиной чашке расстроился. Разбилась она. Совсем.

…Разбейся чашка частично, был бы номер…

— А ты, — омежонок распахнул мокрые ресницы, смотрел строго, — отю просто так не толкай. Я не разрешаю.

Шестилетний командир — заступник. Костя-котенок. Точная копия Лоди. Но характер совершено отцовский, жесткий. Не доминантный, конечно, но подрастет — мало не покажется альфачам-ухажерам.

Николай, тем временем, разглядывал валяющиеся на полу осколки, трогал их носком ботинка.

— Вот и погибла чашка раздора, — протянул задумчиво, — да не достанется никому. Саш, Алеш, — мужчина загадочно усмехнулся и подмигнул жмущимся друг к другу подросткам: — Из-за чего теперь ссориться станете?

Парочка юных влюбленных слаженно потупилась и вслепую взялась за руки, сцепилась пальцами в замок — не разорвешь.

Придумают, обязательно придумают. Но не немедленно, малость погодя. И продолжат придумывать, даже после свадьбы, даже родив общих детей. Так веселее.