Отказ не принимается (СИ)

Вернувшиеся с прогулки с красными носами мама и Тимошка приносят холодный уличный дух и пирожные. Тимка все еще взахлеб рассказывает маме про их с Тиль проделки и важно обещает ей показать горку, которую мы залили.

Тяжело вздыхаю.

У нас во дворе тоже надо сделать, чтоб его отвлечь.

И купить новый мусоровоз.

Так что нечего грустить из-за Воронцова и его дочери. У нас дел невпроворот.

Мне уволиться надо по-человечески. И в чате садика пишут, что во вторник можно детей приводить, только надо справку, что ребенок не болеет. А значит, завтра путь наш лежит в поликлинику. Очень надеюсь, что к утру у нас не появятся гирлянды соплей.

Увы, мое спокойная решимость длится недолго.

На следующий день, прямо к утренней каше, пока Тимка торгуется за то, чтобы съесть не целую сосиску, а половину, приносят посылку.

Мы ничего не заказывали, поэтому я ожидаемо грешу на Виктора, вспомнив историю с перчатками.

Только вроде бы ему мне слать нечего.

Тем не менее, прежде чем вскрыть картон, я выпиваю две чашки кофе и одну таблетку афобазола. Превентивно. Он, конечно, не сразу действует, но я себя знаю. Лишним не будет.

Как в воду глядела.

И да, я обманулась, вряд ли это прислал Воронцов. И кажется, у меня есть догадки, кто отправитель… ница…

Не сразу поняв, что в коробке, я сначала ворошу обрезки, и только потом соображаю, что когда-то они были бельем, которое мне подарил Виктор, и которое я так и не стала надевать.

Мурашки по коже.

Это уже похоже не на пустые угрозы, а на серьезное запугивание.

Меня берет злость.

Да что себе позволяют эти люди из мира богатых? Какого черта? Почему я должна бояться? Чувствовать себя виноватой непонятно в чем?

Как сквозь вату слышу зазвонивший телефон. Я жду, что это звонит та больная. Надо внести ее в черный список. Хотя поможет ли? Адресом она моим тоже разжилась.

Но звонит другой абонент, который вызывает у меня не более теплые чувства.

Кажется, сейчас я все-таки выскажу Виктору Андреевичу все, что я о нем думаю.

Глава 46

– Варвара! – Виктор начинает сразу на повышенной громкости. – Это что за закидоны?

– Что не так, Виктор Андреевич?

– Какого хрена ты вернула деньги? Что это за выходки?

– Никаких выходок, – с трудом удерживаюсь от крика. – Вам не угодишь, Виктор Андреевич. То моя меркантильность вас травмирует, то теперь вот – возврат.

– Нах… На хрена мне твоя благотворительность?

– Не знаю, сами разберетесь. Вы уже большой мальчик.

– Ты мне дерзишь? – поражается он.

– Я поддерживаю общий настрой беседы, заданный вами, между прочим!

– Что-то ты только всякую хрень поддерживаешь, – злится Воронцов, – а что-нибудь толковое – нет!

Это он сейчас про его домогательства в лифте и офисе?

Дайте мне сковородку!

– А я тугодум, – шиплю я. – Видите? Стоит только мне как следует подумать, и я принимаю правильные решения.

– В общем так, Тронь. Послушай меня…

– Нет уж, – завожусь я. – Это вы меня послушайте, Виктор Андреевич! Давайте. Напрягитесь. У вас должно получиться, это не такое сложное действие, как выглядит на первый взгляд.

Пауза.

– Ну? – нетерпеливо подталкивает меня Воронцов.

Набираю в грудь воздуха для тирады:

– Оставьте ваши деньги себе! Они мне не нужны! Не после того, как выставили их платой за… за… – меня клинит, не хочу произносить слово «секс», – … не за работу няни!

Слушать-то он меня, может, и слушает, да только выводы делает в стиле барина Воронцова.

– Это ты намекаешь, что бессребреница? И переспала со мной из жалости? – заводится Виктор.

Он безнадежен.

– А думать, что я переспала с вами за деньги, приятнее, правда? Так выходит, что это не вы жалкий, а я жадная?

В динамиках слышен треск. Такое ощущение, что Виктор что-то сломал или уронил.

– Варвар-р-ра, ты специально меня злишь? – ревет в трубку буйнопомешанный.

– Ничего подобного, – я возмущена. – Вы, разумеется, мне не поверите, но я ничего ради вас специально не делала и делать не собираюсь.

На этот раз с того конца провода доносятся более конкретные признаки разрушений – битое стекло.

– Да вы все сговорились, что ли? – психует он, а я и забыла, что он бывает таким. – Сначала Тиль выносит мне мозг, потом Ирина, теперь ты со своими капризами! Говорил мне Раевский, что нельзя бабам давать думать… От этого одни проблемы!

Я подозреваю, что Раевский – это тот самый Егор. Надо же: вот, как выглядит, еще один толстосум города и, очевидно, сексист.

Тиль – понятное дело, насчет того, что она сумеет вынести мозг, я ни капли не сомневаюсь. Она вся в папочку!

А вот Ирина…

Ирина мне неизвестна. Жену вроде бы Галиной зовут.

И почему-то упоминание Виктором незнакомой женщины мне неприятно. Возможно, речь идет о той самой хамке, что звонила мне вчера.

– Кстати, – я решаю, что настала моя пора высказаться. – Попросите мою замену держаться от меня подальше! Мне не нравится, когда хабалистые неизвестные истерички звонят мне и угрожают. Мне не нравится, когда мне присылают пугающие посылки. И мне очень не нравится, что кому-то постороннему известны мой телефон и мой адрес. В свете полной неадекватности вашей приятельницы я опасаюсь за своего ребенка!

– Что? – рявкает Воронцов.