Отказной материал

— Нет, знаете, ничего такого не припоминаю… Люди как люди. И машины как машины, я на них вообще внимания не обращал. А кричать — так у нас во дворе каждый вечер кричат. А вчера… Нет, вчера спокойно всё было, ещё и погода такая приятная была.

— Значит, ничего? А супруга ваша? Она сейчас дома?

Возникла пауза, во время которой Иванов пожалел о том, что вообще ляпнул про жену, а у Данилина возникло острое желание подвинуть собеседника в сторону и осмотреть квартиру.

— Нет, знаете ли, её вообще в городе нет. Она у матери, в Днепропетровске, уже несколько дней.

Заискивающе улыбаясь, Иванов рассматривал галстук участкового.

— Ну ладно, извините за беспокойство. Как ваша фамилия?

Данилин сделал пометку в своём блокноте, попрощался и направился к следующей двери. Ему предстояло обойти ещё больше двухсот квартир.

Вернувшись в спальню, Иванов вытер вспотевший лоб и с чувством произнёс:

— Совсем распоясались, козлы! Ни днём ни ночью покоя нет!

Блондинка понимающе улыбалась, покачивая головой.

* * *

Начальник 14-го отделения милиции майор Колосов сидел за столом, поглядывал на иссечённые дождём чёрные квадраты окон своего кабинета, курил «Родопи» и изучал материал проверки обстоятельств случившегося с Екатериной Ветровой. Он состоял всего из нескольких листов бумаги разного формата, исписанных разными почерками и скреплённых металлической скрепкой.

Стандартный бланк телефонограммы из больницы, неразборчиво заполненный усталым дежурным, с лиловым квадратом печати в нижнем углу и его собственной резолюцией: «т. Николаев А.А., проведите проверку и доложите», — в верхнем. Протокол осмотра места происшествия. Больничная справка с уточнённым диагнозом Ветровой. Два куцых объяснения, матери и подруги пострадавшей, от которой она так неудачно ушла вчера вечером. Два рапорта оперативников РУВД, выезжавших в больницу, и пара справок от участковых, успевших обойти свои территории. Они были стандартными: «Не видел», «Не знаю». Иногда против номера квартиры стояло примечание — в лучшем случае: «Двери никто не открыл», в самом неприятном: «Двери открыть отказались, предложили прислать повестку». Что ж, повестки им пришлют, и явятся они в одинаково безрадостные кабинеты отделения милиции, РУВД или районной прокуратуры, где все равно будут твердить то же самое: не видел, не знаю.

Колосов понимал людей, такое уж сейчас время, что пустить в квартиру незнакомого человека, пусть даже одетого в милицейскую форму, может оказаться совсем небезопасным. Но если уж не пускать, так всех. Однако число квартирных грабежей и разбоев растёт, и ведь пускают-то в свои квартиры преступников, как правило, сами хозяева. Пускают ранее не виденных, но назвавшихся водопроводчиками, почтальонами, соседями. Пускают, не крича через двойные двери, что никого не вызывали, не перезванивая в жилконтору или на почту, чтобы уточнить фамилию и приметы пришедшего. Пускают, дают себя связать и вынести накопленное добро, а потом бегут в отделение и, сидя на расшатанном стуле в кабинете дежурного опера, требуют: «Найдите!» Дежурный регистрирует заявление в своей толстой книге, докладывает руководству. Участковый или опер отправляются снашивать каблуки о лестницы дома, где живёт потерпевший, стучаться в запертые двери и получать знакомые ответы.

Иногда, правда, люди сообщают полезные сведения. Говорят, не боясь, что кто-то найдёт и убьёт, и не стесняясь того, что некоторые газеты такую помощь милиции называют стукачеством, а прыткие журналисты, вчера ругавшие власти за допущенный разгул преступности, на следующий день кидаются подсчитывать число сексотов и радостно перечислять статьи Конституции, нарушенные Указом президента о мерах по защите от бандитизма. И бывает, что уже через пару дней преступники оказываются сначала в душной камере местного отделения, потом — на жёстких нарах районного ИВС, а изъятые у них вещи громоздятся в кабинете следователя. Но гораздо чаще все заканчивается куда печальнее. Составляются планы поимки и изобличения преступников, невыполнимые при нынешней нехватке времени и средств, а следователь, периодически сдувая пыль о хранящегося у него тощего тома уголовного дела, шлёт в УР отдельные поручения: проверить на причастность к данному делу лиц, ранее судимых за совершение аналогичных преступлений, перекрыть возможные места сбыта похищенного и заново произвести обход территории у места происшествия. Спустя установленный отрезок времени к следователю возвращается более или менее подробный, в зависимости от обстоятельств дела и писательского таланта, ответ, суть которого сводится к следующему: все, что могли, мы сделали, но ничего не нашли. Не нашли, потому что перекрыть возможные места сбыта похищенного — тысячи торговых ларьков, десятки притонов, вещевые ярмарки, рынки и базары — не под силу и полку десантников, поддержанных авиацией и бронетехникой, а проверка ранее судимых, представляющих хоть какой-то интерес по делу, займёт не один месяц. И это не говоря об отработке иных хитроумных версий, выдвинутых при составлении плана мероприятий.