Открой свое сердце

Витька встал. Он встал как раз в тот момент, когда Антон, весь дрожа от волнения, прикоснулся наконец к Алинкиным губам. Когда он завладел ее ртом и готов был воспарить в умопомрачительном поцелуе.

Алинка вздрогнула. Она повернула голову в сторону обнаружившего свое присутствие Витьки и с силой оттолкнула от себя Антона.

— Там кто-то есть, — прошептала она. Шепот ее был странным. Даже в волнении и испуге голос ее был потрясающе мягок.

— Ну и что? Не уходи, пожалуйста, — шептал в ответ Антон и притягивал Алинкину голову к себе. Он хотел вернуть ее губы. Снова испытать упорхнувшее чувство блаженства. Антон давно и безнадежно любил Алинку. Его волновало в ней все. Каждая родинка на лице. На правой щеке у Алинки было шесть аккуратненьких черных звездочек. Сейчас Алинка смотрела в сторону какого-то чудика, сидящего в полутьме на скамейке, и была повернута к нему как раз правой щечкой.

— У тебя ковшик, — сказал Антон.

— Что? — Алинка с недоумением взглянула на него.

— Родинки в виде ковша Большой Медведицы. — Он с любопытством смотрел на эти точечки и прикасался к ним пальцем.

— Вот смотри, раз. Два, три… Вот — четыре, пять…

— Я знаю — шесть, — тихо произнесла Алинка. Она совсем забыла о человеке, стоящем в тени. Ее потянуло прильнуть к Антону, прижаться к его груди. Просто так, как к другу или брату. Ну почему у нее нет брата? Она рассказала бы брату о своей любви. Она поведала бы ему, как болит ее юное сердечко, как трепещет и ноет при одном только упоминании имени ее любимого. Почему-то ей показалось сейчас, что он рядом…

Да нет, конечно же! Откуда ему быть рядом? Он уехал еще осенью. Уехал так внезапно, что она даже испугалась поначалу, не случилось ли с ним чего.

Алинка расслабилась. Она улыбнулась и прижала ладонь Антона к своей щеке. У нее это получилось непроизвольно. Так, словно это рука не Антона, а Витькина — большая и сильная. Мягкая и нежная.

— Ты очень похожа на твою маму. Ты повзрослеешь и будешь такая же красавица…

Алинка посмотрела в глаза однокласснику. Из глубины его светлых очей исходило мягкое сияние. Она с удивлением чувствовала, как ее тянет к этому неказистому мальчику.

— Пойдем? — не роняя с лица улыбки, спросила Алинка и взяла Антона под руку.

Витька услышал, как в подъезде снова раздались шаги. Лена, догадался он. Этого еще не хватало, чтобы Алина увидела, что он стоит здесь уже битых полчаса и ждет ее подругу.

Но Антон и Алина пошли навстречу приближающимся шагам. Они возвращались в квартиру. Теперь уже близкие, как думал Виктор. Он ничуть не сомневался в том, что Алина тоже любит Антона. Да, конечно, у Антона есть одно большое преимущество — он каждый день может видеть Алинку, каждый день может разговаривать с ней о пустяках, провожать ее в школу и из школы. Носить ее портфель. Вот уж чего никогда Витька не делал, так это не носил портфелей своих одноклассниц. Сумку, бывало, в аэропорту помогал в самолет загрузить, а портфели — нет, не носил.

— Ну что, покатили? — Заилова бесцеремонно взяла Витьку за руку. — Видел Алю? Они здесь только что минут десять торчали. Я уж замучилась их ждать. Слиняли и ничего не сказали. Тоха ее уламывал, уламывал. — Она посмотрела на Витьку таким взглядом, что у того засосало под ложечкой. Мол, знаем мы, для чего девочку в дом затаскивают, да еще когда родителей нет. — Уломал-таки! А там такой стол! Ух! Я вот и тебе бутербродец прихватила.

Ленка сунула в руки Витьке бутерброд, щедро намазанный черной икрой. Нос резанул неприятный рыбный запах. Ох, как не хотелось ему сейчас есть!

— Э-эй, ты чего? — Они вышли на свет, и Витька почувствовал, что свет ставит его в идиотское положение. Он представлял себе, как выглядит его напряженное лицо, как фальшиво держится на губах улыбка и как лживо звучит голос.

— Ничего, — ответил он резко. — Я идти собрался. Думаю, посчитаю до трех, и пойду. Хорошо — ты выскочила.

Скорее бы уйти из-под этого магазина, так ярко освещающего неоном улицу.

— Слушай, забери этот бутерброд. Все равно есть его не буду. Не хочу. И вообще, передумал я в «Треугольник».

Ленка остановилась, посмотрела на него уничтожающим взглядом, взяла из его рук бутерброд и в сердцах залепила им в сверкающую витрину.

— Ну и дура. — Витька склонил голову набок. Сейчас хоть врать не нужно и лицемерить. Тон его голоса остался неизменным. Таким же спокойным и холодным.

— Я — дура? А ты?

— И я, наверное, дурак. — Он вздохнул, посмотрел на разъяренную Ленку безразличным и пустым взглядом, помолчал минуту, затем тихо сказал: — Не будь такой мрачной, у тебя есть богатый выбор, я уверен — жизнь твоя не будет скучной и пресной.

Ленка развернулась на каблуках, оглянулась, попытавшись напоследок улыбнуться надменно и свысока, но улыбка у нее получилась вымученной, и пошла.

— Тебя проводить? — зачем-то крикнул вдогонку Витька. На самом деле ему не хотелось провожать ее. Ленка знала это, а потому даже не повернула голову в сторону звука.

«Ну и черт с ней!» — подумал Витька. Он посмотрел, как удаляется ее тень, и медленно поплелся в «Треугольник».