Открой своё сердце (СИ)

— Раскроют. Но подумают, что это Мадара тебя в своём теле запер, а сам побежал Мокутон осваивать и подрывную деятельность проводить на территории врага. Хм. Кажется, у нас настанет пора отпусков.

— Почему? — недоуменно нахмурился Хаширама.

— Расслабиться можно.

— А как же здоровая паранойя?

— А что это такое?

— Хм… Это то, как относится к миру Тобирама.

— У нас таких не водится.

— Ты пытаешься убедить меня, что вы все — импульсивные и местами беспечные? — Хаширама скормил Учихе еще один кусочек. — Сомневаюсь в этом.

— Пф! — Изуна сложил руки на груди и откинулся назад, отведя взгляд.

Сенджу спокойно доел, отложил палочки. Улыбнулся уголками губ:

— Ты просто волнуешься за брата.

Полный игнор. Вряд ли Изуна мог что-то найти интересное на стене собственной кухни. Он и не нашёл. Он обдумывал план вырубить Хашираму и оттащить его в селение Сенджу. Там уже тревогу поднимут за вырубленного «Хашираму» и можно будет торговаться. С одной стороны, Хаширама вряд ли сумел полностью освоиться в чужом теле… Но Мадара — тот ещё лось, его тело проще убить, чем вырубить. Зараза.

Зато можно продемонстрировать, что всё-таки будут делать Учихи.

Хашираме же привычная линия поведения давалась нелегко. Чем дольше он сидел спокойно, тем сильнее становился внутренний зуд, подмывающий не просто двигаться. Хотелось… боя, спарринга, хотелось выдыхать Катон и крушить манекены гунбаем… Собственно, а почему нет? Тем более, что память Мадары позволяла свободно ориентироваться.

— Посуду моешь ты, — сообщил Хаширама, порывисто поднимаясь на ноги.

Тренировка… Интересно, насколько Катон Мадары отличается от того, который освоил сам Сенджу.

Изуна, конечно же, одного его не оставил, следил тихой тенью. И во время перемещения. И на выжженном полигоне стоял навязчивой статуей, но спарринговать отказался. Ну ладно, пусть смотрит.

Хаширама сосредоточился, сложил печати, собираясь выдохнуть небольшой огненный шар на пробу. Катон охотно откликнулся, собираясь в технику, покатываясь по венам, поджигая лёгкие. Изо всех отверстий, казалось, повалил дым, активировался шаринган…

И очень захотелось ёбнуть ещё!

Хаширама запрокинул голову, расхохотался. Закружил по полигону, формируя пламя даже без печатей — голым усилием воли, воспламеняя чакру и расшвыривая ее во все стороны. Огонь был почти живым, он ластился к рукам, ревел голодным зверем в крови, кусал за плечи и дергал волосы протуберанцами… Он подхватывал и вел за собой, заставляя выкладываться на полную, вздымаясь до верхушек деревьев и припадая к земле.

Чем-то это было похоже на то состояние, в котором создавался мокутон. Не по испытываемым чувствам или настрою, скорее… по уровню.

Хотя думать, когда в крови бушует огненный смерч, оказалось очень сложно.

Изуна подождал, пока его проплющит хотя бы на две трети объёма чакры, и легко влился в огненный узор. Хаширама, поглощённый огнём, его даже не заметил до тех пор, пока Учиха не дёрнул его за воротник и не поцеловал.

Языки пламени взвились выше, заставляя одежду затрещать от жара, а ещё уцелевшую листву на деревьях — почернеть и скрутиться. Ответный поцелуй вышел жарким, кусачим, властным — словно в желании заставить Изуну тоже вспыхнуть, потерять контроль.

Как будто в этом была необходимость.

Учиха потянул его на себя, утягивая за собой на другую ступеньку огненного безумия. Огонь, битва, секс. Наслаждение, творчество, созидание, жизнь. Разрушение, ярость. Всё подпитывалось одним и тем же пламенем, куда направишь, то и будет. Что вложишь, тем и сгоришь. Переход из одного в другое так естественен и так желанен. Но война — это не игры с огнём, это что-то более приземлённое и пошлое… Когда после жаркой схватки приходилось помогать раненным и возвращаться домой с тягучим чувством незавершённости.

И то, что это противник брата в его теле, только добавляет пикантности.

========== Глава 2 ==========

Мадара лежал и смотрел на просвечивающее между листьями дерева небо, лениво разбирая чужие воспоминания. Отхватил он много и всякого, но без разбора оно висело в сознании мёртвым грузом.

Восприятие Хаширамы отличалось от его собственного, и первое, что бросалось в глаза — это глаза. Зрение было не таким чётким, менее красочным, даже по сравнению с неактивированным шаринганом. Картинка выцвела и сильно размылась, на дальних объектах не получалось толком сфокусироваться.

Но по воспоминаниям Хаширамы это компенсировалось… большей спокойностью, что ли?.. Сконцентрированностью. Да и вообще Сенджу выглядели куда более спокойными и менее заморочливыми. Жизнь Учихи проходит в постоянных попытках укротить свою огненную сущность и живущих в ней демонов так, чтобы и не задушить это всё великолепие и не мешать жить другим представителям клана. Учиха с погасшей горячностью превращается в сверх унылое говнищще и редкостного мудака. В случае, если слишком часто выпускать погулять своих внутренних демонов, может получиться цепная реакция доведения друг друга до ручки и, как следствие, массовая истерия.