Откровение

И в очередной раз мой удивительный рыцарь спас меня. Мы приехали к Пинки. Все было весело и ласково, замечательно и великолепно. Он знал обо всех мероприятиях, которые будут происходить, что мне надо будет ехать 6-го на отпевание и 7-го на похороны. Похороны были официальные. Там был духовой оркестр, гроб несли военные, была пресса, я не знаю, кого там только не было.

Я, конечно, пригласила Пинки, но он сказал, что все эти события не для него, но он даст мне в сопровождение Фрица. И тот будет не только моим шофером, но и моим телохранителем. «Ты в очень небезопасной ситуации», – это были его слова. Я не поняла, отчего и почему. Но я точно знала, что если Пинки что-то говорит серьезным и спокойным голосом, то надо делать так, как он говорит. Я была ему безумно благодарна, потому что Фриц очень понадобился. Пинки сказал: «Фриц не будет отходить от тебя ни на шаг».

Когда мы приехали на отпевание, так случилось, что мы прибыли первыми. Мы же ехали издалека, 1,5 часа добирались. В это время были такие заносы снега, это было так красиво, на огромных 300-летних елях было снега по два метра. Красота была неимоверная, просто неимоверная. И вот мы приехали с Фрицем и с его замечательной герлфренд Анни. Анни была фотографом, и у меня остались удивительные кадры этих событий.

Так как моя внученька Лея тоже ехала очень издалека, они с папой также оказались в числе первых. Мы вцепились друг в друга. Я села на корточки, девочка меня обняла. Я этого не забуду никогда. Мы обнимали друг друга, время остановилось, и не разжимали объятий в течение, может быть, трех минут, до такой степени, что Михаэль вдруг начал ревновать и стал что-то судорожно вытирать у Леи под носиком, хотя там все было в полном порядке. Девочке было пять лет. У меня потекли слезы со страшной силой. Я любила ее больше всего на свете, виделись мы с ней нечасто.

В Австрию я прилетела в единственном теплом пальто-куртке, которое у меня было, красного цвета. Поэтому на отпевание я пришла в этой куртке. И естественно, получила столько осуждающих взглядов, упреков от моей дочери: «Так неправильно одеваться на отпевание». Но у меня вообще в гардеробе ничего черного не было. Моя подруга Криста на похороны принесла свою кожаную черную куртку, она была такой холодной, выше колен, но она, конечно, меня спасла, и я слилась с толпой.

Когда я на отпевании подошла к гробу, около него стояло восемь стульев. Я хотела сесть, но ко мне подошла Настя и сказала: «Здесь места только для родственников Максимилиана, а так как ты не являешься родственницей Максимилиана, ты будешь сидеть вот в том ряду, вместе с крестьянами». Я сказала: «Хорошо». И села в ряду вместе с крестьянами. В это время я еще не знала, что Анни, подруга Фрица, все фотографировала и зафиксировала все события. Как хорошо, что Фриц был рядом, спасибо Пинки.

Мы вернулись в его роскошный дворец. Там я спокойно спала. Вставать на следующий день надо было очень-очень рано, чтобы успеть на похороны и поминки. Слава Богу, Фриц был рядом. Он опять погрузил меня в машину, и мы с ним поехали. После грандиозных похорон мы отправились на поминки. Поминки были в ресторане, в который мы с Максом и детьми полжизни ходили, – «Ханслвирт». Они накрыли огромные столы.

Там были все. Там был Димитрий, его жена Амелина. Карл Шпиз – очень большой продюсер, владелец компании «Лиза-фильм», его жена Ангелика, наши друзья. Карл помогал Максу в последние годы его жизни. Макс снимался в его, как говорится, дешевых – не по деньгам, а по смыслу – сериалах, а Карл был очень великодушным и платил ему огромные деньги за съемочный день, типа 40 000 евро. Я была счастлива увидеть этих интеллигентных людей, которых очень любила. Мы просто уединились в уютном укромном уголочке рядом с печкой, выложенной антикварной зеленой плиткой. Это были самые большие гости из всех, которые присутствовали на этих похоронах, но, как всегда, сидели так, чтобы никому не бросаться в глаза.

Ближе ко всем родственникам Настя меня опять не пустила. Я оказалась изгоем. Ну что ж, понимаете, каждый человек кует свою жизнь, карму, которая определяется его поступками так или иначе. Ничего не остается незамеченным. Боли просто так не растворяются. Мы спотыкаемся, мы все делаем ошибки. А затем приходится отвечать за это. И вот тогда люди почему-то становятся неблагодарными и начинают обвинять Бога. Почему ты такой-сякой, как такое могло случиться? Почему вот так, вот тогда? Где же ты был тогда? Почему мне соломку не подстелил?.. Нет, ребята. Что такое карма? Все очень просто. Action – reaction (действие – противодействие). Мы же принимаем решения, когда что-то делаем. Мы же осознанные существа, мы же люди. Мы же понимаем, куда это может привести, но, значит, и не должны удивляться, когда приходит какая-то ответная реакция, которая нам очень не нравится.

Итак, внимание! Жизнь – справедлива. Жизнь абсолютно справедлива. Будем благодарны.