Читаем Откровение полностью

Откровение

А Максу было просто наплевать на одежду. Да, его вещи были дорогими и безумно качественными – только поэтому они и не изнашивались годами. У него были безумно дорогие тонюсенькие шелковые и кашемировые рубашечки, которые он всегда надевал под пиджак, на трех пуговичках и с воротником. И эти рубашки были все в дырочках – конечно, они были произведены 35 лет назад. Я понимаю его безразличие к моде и стремление к комфорту, но мне было стыдно, потому что домработница фрау Хорн все время зашивала эти вещи. Помню, что, когда в первый раз увидела Макса, он был в расклешенных брюках и в каких-то дедушкиных сапогах с молнией впереди. Это был такой ужас! Мне стало стыдно за этого человека, потому что у нас дома, в Советском Союзе, все мужчины ходили в нормальных брюках. А Максимилиан никогда не тратил на себя деньги, ничего не покупал, ненавидел ходить в магазины.

Где же тогда он брал одежду? Дело в том, что он снимался безостановочно, и когда попадались современные фильмы, Голливуд часто баловал актеров со страшной силой. Все замшевые куртки Максимилиана были от самых крупных дизайнеров и стоили по 30 000 каждая – это же киностудия платила. У него были совершенно феноменальные бархатные костюмы, в которых Макс играл всяких лордов. И все эти вещи – роскошные брюки, куртки, камзолы, все что хотите – он забирал после съемок за очень скромную цену и в этих вещах выходил на встречу с людьми.

Иногда его сестра Мария Шелл, когда ей уже было стыдно смотреть на Макса, накупала ему каких-то роскошных замшевых курток по 10 000 каждая – и все успокаивались.

Пришел день моего рождения – 3 мая. С утра в номер постучали, и сотрудники отеля принесли роскошный торт с цветными шариками. Все было замечательно. Помню, я стояла на балконе, была очень красивая весна.

И вот, съев торт, порадовавшись жизни, мы оказались совершенно свободны на весь день. Времени было около 11 часов утра. Я говорю Максу:

– Ну что, пошли в постель.

– Как в постель, зачем в постель? Мы только проснулись, только кофе попили…

– Пошли, я тебе говорю, это очень важно.

– Да не хочу я в постель, я не буду.

– Нет, мы сейчас идем в постель делать Настю!

– Ну, это уже слишком для меня все-таки. – Для него, настоящего мачо, такое заявление действительно было шоком.

Я настаиваю:

– Меня мало интересует, что ты думаешь. Мы сейчас будем делать Настю. Пошли.

Короче говоря, так все и произошло. Настя родилась ровно через девять месяцев и один день – 4 февраля 1989 года.

Позже днем Макс спросил меня: «Скажи мне честно, что бы ты хотела получить на день рождения?» А я точно знала, чего я хотела, я это уже давно все продумала. И я ответила: «У меня есть одно желание, очень сильное. Но расскажу я его тебе, только если ты сначала скажешь „да“». – «Ну конечно, я знаю твое желание, сейчас какой-нибудь вертолет тебе понадобится или еще что-нибудь! Ты, как в магазин войдешь, издалека выбираешь самую дорогую вещь во всем магазине». Я ему говорю: «Нет, не совсем так, легче задача будет, легче». – «Ну хорошо, что ты хочешь?» – злым голосом. Я говорю: «Мы сейчас пойдем в „Бертов-Гудман“ (магазин одежды рядом с „Плаза-отелем“ и Пятой авеню) и купим тебе три костюма». Макс начинал белеть и чернеть одновременно, а я продолжила: «Один шелковый, один твидовый и один кашемировый». – «Ну, такое придумать… Так меня опустить…» – он причитал, злился, оделся, но все же пошел. И мы оказались в этом магазине, буквально за час выбрали пиджаки, портные все подшили, подкололи, принесли Максу кофе, который он пил с полным кайфом. И нам пообещали, что буквально на следующий день все доставят прямо к нам в номер в районе 11 часов. Так мы и провели мой день рождения.

Макс очень плотно общался с Джеральдом Шенфельдом – владельцем Shubert Organization, которой принадлежали практически все театры на Бродвее. Сначала мы познакомились, чтобы Джерри бесплатно отправил нас с Максом на самое лучшее шоу на Бродвее, а потом я ему так понравилась, что он сказал: «Я хочу показать тебе Нью-Йорк». Как это было потрясающе! Он посадил меня в свой длиннющий мерседес и познакомил с городом с какого-то совершенно другого ракурса. Я запомнила все эти удивительные места раз и навсегда. Естественно, мы с ним поднялись на башни-близнецы (которые потом взорвали), и сверху открылся божественный вид.

С этой поездкой у меня ассоциируется любимая песня Фрэнка Синатры «Нью-Йорк, Нью-Йорк»: «If I can make it there, I'll make it anywhere / It's up to you: New York, New York.»