Откровение

Итак, сестра Максимилиана, наиизвестнейшая актриса Мария Шелл, была приглашена своей подругой Элизабет Тейлор для вручения приза Майклу Джексону за всю работу, который он, будучи еще тогда совсем молодым человеком, заслужил. Этот приз назывался American Cinema Award. Это красивая статуэтка с пятиконечной серебряной звездой на черном постаменте. Такие статуэтки получали величайшие люди шоу-бизнеса Америки.

Итак, нам предстоял полет в страну моей мечты, в которой всегда тепло, – США. Лос-Анджелес, Беверли-Хиллз, Калифорния… Это путешествие почему-то забрало у нас 38 часов нашего времени. Я никогда не забуду. В то время было все по-другому, и самолеты имели первый класс. Самым лучшим, конечно, был Swiss Air, «Швейцарские авиалинии», потому что в первом классе было всего лишь восемь кресел. Точно так же изумительно было лететь на Lufthansa, но в их самолетах кресел было чуть побольше, и так как все оплачивала компания, Мария Шелл заказала Swiss Air. Я в этом уверена, потому что помню, что в салоне, кроме нас, вообще никого не было, и мы так и летели втроем.

Полет был очень странный, потому что, в принципе, всегда можно вылететь из Мюнхена прямым рейсом в Лос-Анджелес. Почему мы летели через Чикаго, знает только один Бог. Итак, в Чикаго мы застряли. Да, тогда в аэропорту был VIP-зал ожидания, и это вам не бизнес-лаундж, здесь все совершенно по-другому. Это какие-то уникальные комнаты, уютные, где очень мало пассажиров, и класс этих пассажиров совершенно другой. Это были действительно большие бизнесмены, великие умы человечества, и большие актеры-звезды тоже всегда летали первым классом за счет кинокомпаний.

Так что мы вошли в наш сенатор-лаундж и растворились в нем. Уснуть никто не мог, несмотря на потрясающие кресла, которые раскладывались как постели. В нашем распоряжении были душевые комнаты, было все что угодно. Но Мария, как всегда, о чем-то разговаривала, все болтали, а я безумно устала, склонилась на кресло, пыталась уснуть, но это все было бесполезно. Бушевала какая-то буря, наш самолет задерживали и задерживали, и мы так волновались, что опоздаем, Хотя мы вылетали задолго до открытия этого события, которое происходило для меня в дальнейшем в очень знаковом отеле «Беверли Хилтон», где мы и остановились.

Мария, как всегда, совершила лучшую сделку, лучшую. У нас был огромный, чуть ли не президентский свит, который распространялся на три комнаты, и мы жили в этом отеле, как я сейчас помню, ровно месяц. Как всегда, при Марии Шелл никто ничего и никогда не платил. Как она это организовывала, только Господь один знает, но в результате, когда мы остались так надолго – на неделю, – все было оплачено, а потом с огромнейшей скидкой (мы платили чуть ли не 30 % от суммы) мы так и остались с Максимилианом проживать в этом номере.

Когда мы добрались до отеля, до начала события оставалось два часа. Вот в этот момент я перестала что-либо помнить и осознавать, потому что я не прикасалась к подушке ровно 42 часа. Я бросилась на постель, легла, в чем была, и сказала: «Максимилиан, я всех уважаю, люблю, целую, но я не в состоянии пойти, я просто не могу, у меня нет сил одеться, принять душ, привести себя в порядок». Максимилиан сказал: «Конечно, конечно, спи на здоровье! Только вот я тебе кое-что сейчас дам». Я даже не понимала, что он мне кладет в рот, какую-то крупинку маленькую: «Вот тебе водичка, запей и спи спокойно. Мы как-нибудь разберемся». Он дал мне эту крупинку. Я попыталась закрыть глаза. Буквально через пять минут я стала чувствовать что-то совершенно непонятное. Через 10 минут мне вдруг расхотелось спать. Через 15 захотелось встать с постели, и ровно через 20 минут – я не помню, на какой скорости я бегала по номеру. Я командовала, я шумела, я творила просто не помню что. Максимилиан улыбался.

Впоследствии я поняла, что это очень серьезная таблеточка. Как Макс мне потом объяснил, эти таблеточки ему доктор выписывал от депрессии, и они поддерживали в теле энергию в течение восьми часов. Это была безумно опасная таблеточка, и называлась она каптагон. Но я этого не знала. Я была настолько всегда чиста, наивна и стеснительна, что никогда не лезла в такие подробности.

Итак, в конце января 1990-го я узнала, что такое каптагон. И я, слава тебе, Господи, на него не подсела. Всего четыре раза в моей жизни, при самых ответственных событиях, я брала эту таблеточку у Максимилиана. Но мысли о том, что он сам часто принимает эти таблеточки, у меня и тогда не возникло, потому что было не до того – «Господи, я сейчас пойду, я увижу Элизабет Тейлор, я увижу Майкла Джексона, и даже, возможно, я пожму его руку…» Все так и случилось.

После этого вечера в Getty Images[9] остались фотографии нашего появления. При Марии Шелл безумие Макса временно прекратилось. Его фирменной паранойи – заходить на самые главные ивенты через кухню или гараж, втиснуться, чтобы тебя никто не видел, чтобы тебя никогда не сняли камеры, – в тот раз не было. Мы спокойно вышли на красную дорожку.