Откровение

— Миг, — прошипел Томас. Доспехи ещё жгли, он кусал губы от боли, кривился, но когда поднял забрало, сделал достойное лицо. — Сэр калика, мы скакали не меньше суток! У меня живот подвело.

— Миг, — возразил Олег. Он почесал в затылке, брови умно сошлись на переносице. — Это как с ящерицей, что бегает по воде… Только здесь чем быстрее мчишься, тем по-разному идет время… Так уже было, когда я однажды за часок слетал к одному колдуну, а пока с ней общался, Таргитай чуть не помер с голоду. Правда, он всегда голодный…

Томас проговорил медленно, сквозь зубы и с напором рыцаря-короля:

— Сэр калика, мне в задницу твою ящерицу, что бегает по воде, колеса мироздания и даже колдуна в юбке, с которым ты… с которой! Я пришёл за Ярославой, самой достойной и добродетельной в мире женщиной!

Он похлопал по рукояти меча. Олег сделал вид, что не заметил, как рыцаря перекосило от неосторожного движения, от доспехов всё ещё идет пар и пахнет горелым мясом, словно в бане смалили крупного кабана.

Они были в саду, роскошном и ухоженном. Куда там Эдему, тот был для человека, а это для существ более высокого ранга. Томас слышал, как Олег пробормотал:

— Конечно же, сад… Что ещё? Сад вирия, джанны, Гесперид, Авалона… Везде деревья, везде золотые яблоки…

— Где ты видишь золотые яблоки? — сказал Томас напряжённо.

— Обязательно будут, — сказал Олег убеждённо. — Везде одно и то же. Что и радует, и печалит…

Томас не понял, что может печалить в саду с золотыми яблоками, но Олег уже хлопнул коня по боку. Сказал что-то, погладил другого по умной морде. Кони переглянулись, один обнюхал волосы калики, фыркнул, попятился.

Он подвязал недоуздки, чтобы конь случайно не попал копытом, разобьётся на бегу, свистнул, гикнул, кони заржали, взвились на дыбы. Томас не успел увидеть их бега, ими словно выстрелили из баллисты. Только что две чёрные глыбы были рядом, в следующий миг он увидел две стремительно уменьшающиеся точки, что тут же пропали, только дробный стук копыт медленно гас в напоенном ароматами диковинных цветов воздухе.

Оранжевый купол загибался краями, словно перевёрнутым золотым кубком накрывая этот сад. За этим куполом, понял Томас с содроганием во всём теле, бурлит страшное Ничто. Даже не пустота, а хуже, как раз то, из чего и сотворен мир, начиная отсюда, из этого отвоеванного у Хаоса клочка.

— Ты только недолго отдыхай, — сказал Олег напряжённо. — Тут уже не спрячешься. А мы, почитай, в самое осиное гнездо попали!

— Сэр калика, — выдавил Томас с мукой. — Я попрошу… Мы в раю! На седьмом небе. В самом сердце, так сказать, благолепия и святости! Эх, нашего бы прелата сюда…

— Я ж и говорю, — согласился Олег. — Чуть не так ступи, враз пришибут. Отступаем вон к тем кустам. Не густые, но вроде бы тянутся в ту сторону.

— Какую?

— Хехалотью.

Ухоженные кусты шли ровными рядами, а дорожки между ними посыпаны золотым песком. Томас вертел головой, искал праведников или хотя бы ангелов, потом вспоминал, что и те, и другие на первом небе, здесь только высшие силы, сжимался от страха и горделивого восторга. Здесь и должно быть пустынно, ибо высшие чины не терпят многолюдности. Им принадлежат огромные угодья, где могут тешить себя… пусть не охотой, но все же иногда изволят пролететь здесь, окинуть царственным взором владения, не омрачённые видом простых ангелов.

— Дворец Верховного сюзерена, — прошептал он благоговейно. — Что за существа здесь… Язычник, ты неспроста всё об этом мире знаешь?

Олег буркнул:

— Их девять ангельских чинов. Разбиты по тройке. Самая близкая к человеку — ангелы, архангелы и начала. Затем господства, силы, власти. Этих мы пропустили, они снуют как муравьи где-то между вторым и пятым… Как мне кажется. Ну, а здесь уже серафимы, херувимы и престолы. Они никогда не покидают этого неба. Так что, если кто скажет, что видывал или слышал глас херувима или, скажем, серафима, плюнь в глаза. Брешет как попова собака. Не понял? Ну, как ксендзов пес. Ксендз — это такой прелат, что не пошел с вами в крестовый поход, а остался утешать ваших жен…

Томас зловеще процедил:

— Ты слишком много знаешь… Убивать пора. Давно, видать, подкопничаешь! Столько сведений собрал! Повесить бы тех, кто разболтал врагу веры нашей… Тихо, голоса!

В глубине сада колыхнулись ветви, донесся скрип песка под сапогами. Ветви подрагивали, будто тот, кто двигался в их сторону, задевал краем плаща. А потом донеслись голоса, сильные и властные, привыкшие отдавать приказы, надменные в силу своего благородного рождения. Сперва слышалось два голоса, потом Томас различил и третий, такой же уверенный, привыкший к повиновению.

Томас шепнул все еще зло:

— Отступим.

— Их же всего трое, — бросил Олег.

— Да, но я не видел их оружия, — прошептал Томас. — Да и поглядеть надо…